Последние несколько месяцев в медиа появляются десятки, если не сотни новостей об изменениях, вызванных протестами против расизма, и — шире — общественными кампаниями, требующими ревизии «культурного кода», принятого на обобщенном Западе. В США и Европе сносят памятники, из общего доступа убирают классические фильмы, писатели и телеведущие извиняются за шутки, произнесенные десять лет назад. Из влиятельных изданий увольняются колумнисты, протестуя против «прогрессивного единообразия и нетерпимости», производители меняют логотипы продукции, а программисты — коды программ, исключая «нетолерантные» команды (то есть те, где используются слово «господин»). Что происходит?

То же, что и всегда (по меньшей мере, триста последних лет): люди борются за свои права, протестуя против дискриминации по любому признаку — гендера, цвета кожи, политических взглядов, веры или сексуальной ориентации. Просто методы борьбы и формы протеста изменились, и особенно четко эти изменения стали видны с появлением соцсетей. Как и в каждом протестном движении, среди тех, кто отстаивает свои права и границы, есть герои и жертвы; а есть те, кто использует протест для достижения своих целей. Есть те, кто действительно пытается изменить сложившуюся (не самую справедливую) систему, есть те, кто критикует возникающую «новую норму», и те, кто устраивает травлю инакомыслящих, пользуясь накалом страстей в обществе.

Как в каждом протесте, в нынешнем есть неприятные, несправедливые, даже жестокие, а иногда гротескные формы. Но наверняка и Freedom Trash Can, железная бочка, куда феминистки бросали свои лифчики на демонстрации 1968 года в Атланте, многим казалась дурным тоном и верхом неприличия. А насильственное кормление через зонды голодающих суфражисток в тюрьмах начала XX века — разумным решением. Как тогда, так и сейчас разнообразные формы протеста у многих вызывают непонимание и неприятие, часто вполне объяснимое. Больше всего вызывает вопросов так называемая Cancel culture, культура отмены — то есть кампании, в первую очередь в соцсетях и СМИ, в рамках которых призывают бойкотировать публичных людей или бренды за действия или взгляды, неприемлемые для разных групп, что приводит к их увольнениям или финансовым потерям.

В любом случае, все, что происходит сейчас, может привести к изменениям, сравнимым по масштабам со сдвигами, случившимися в западной культуре в 60-е годы, включая отмену сегрегационных законов в США, сексуальную революцию, пацифистское движение и студенческие волнения в Европе. И касаются эти изменения всех сфер человеческой деятельности — бизнеса, культуры, медиа, образования, спорта, языка и так далее. Mediasapiens рассказывает о наиболее заметных движениях, ведущих к появлению нового, дивного, а местами диковатого мира.

#MeToo

Все началось с двух журналистских расследований — 5 октября 2017 года в газете The New York Times вышло расследование о кинопродюсере Харви Вайнштейне, которого обвинили в систематических сексуальных домогательствах по отношению к актрисам и женщинам, работавшим в его компании. Через три дня расследование о нем же опубликовал журнал The New Yorker — в этой статье приводились свидетельства о сексуальном насилии продюсера.

Статьи вызвали огромный общественный резонанс, и 15 октября актриса Алисса Милано написала такой твит: «Если бы все женщины, подвергшиеся сексуальным домогательствам или нападениям, написали "Я тоже" в качестве статуса, мы могли бы дать людям представление о масштабах проблемы». Сама фраза «Я тоже», Me too, не была придумана актрисой — ее с 2006 года использовала в том же контексте активистка из Нью-Йорка, которая помогала женщинам — жертвам сексуального насилия. Но кампания, начатая Милано в соцсетях, обрела невиданный до того размах: тысячи, если не сотни тысяч женщин в соцсетях по всему миру писали о пережитом им опыте насилия или домогательств. Например, в твиттере только за первые сутки после сообщения Милано его использовали полмиллиона раз.

В США кампания, поддержанная актрисами, телеведущими, журналистками и звездами шоу-бизнеса, привела к ряду громких отставок с руководящих постов, судебным разбирательствам, извинениям, разрушениям семей нескольких сотен людей — известных и влиятельных мужчин, в первую очередь политиков и представителей индустрии развлечений.

По информации Bloomberg, в течение 12 месяцев после возникновения движения #MeToo обвинения в сексуальных домогательствах предъявлялись более, чем одному человеку в день, в большинстве случаев — мужчинам. Агентство пишет, что такие обвинения стоили «сотням» людей карьер и репутаций. «По меньшей мере 425 известных людей из разных отраслей были публично обвинены в сексуальных домогательствах, широком спектре действий, от серийных изнасилований до непристойных комментариев и злоупотреблений властью», — говорится в статье. Другое издание, Forbes, насчитало более 700 человек за тот же период. В их числе — комик Луи Си Кей, режиссер и продюсер Бретт Рэтнер, глава CBS Лесли Мунвес и сенатор Эл Франкен. Интересно, что многие политики, обвиненные в сексуальных домогательствах, остались при своих постах — а вот деятели шоу-бизнеса нет. Многих из них в прямом смысле «отменили». Например, после обвинений в адрес актера Кевина Спейси, ни одно из которых в итоге не было доказано, сцены с ним удалили из фильма «Все деньги мира», а стриминговая платформа Netflix разорвала контракт со Спейси на съемки в последнем сезоне сериала «Карточный домик». Актриса Азия Ардженто, которая первоначально выдвинула обвинения в адрес того же Вайнштейна, позднее сама была обвинена в сексуальных домогательствах — и была вынуждена удалиться из соцсетей после шквала критики в ее адрес.

Кроме того, кампания привела к необходимости объясняться (по сути, этого требовало общественное мнение, высказанное в СМИ и соцсетях) друзьям, коллегам, партнерам по бизнесу, бывшим женам, начальству и даже поклонникам, — за проступки обвиняемых. Во многих случаях молчание трактовалось не в их пользу, угрожая репутацией «защитника насильников», несмотря на то, что вина во многих случаях не была доказана судом, а обвинения базировалась на не поддающихся проверке фактах.

Наибольшее число как обвиненных, так и обвиняющих, — это американцы, но на самом деле движение охватило весь мир — просто с разными результатами и в разное время. То же касается и тяжести обвинений — от реальных изнасилований до «сексистского поведения» и «злоупотребления положением», которые многие годы не считались предосудительными, а были частью куртуазной культуры ХХ-ХХІ века. Как показало #MeToo, теперь такое поведение кажется неприемлемым сотням и тысячам молодых людей.

Практически с момента возникновения этого движения возникло и сопротивление — в первую очередь, среди европейских интеллектуалов. Наибольшую известность получило письмо, которые подписали сто женщин, среди которых актриса Катрин Денев, писательница Катрин Милле, актриса Ингрид Кейвен и другие. В письме, опубликованном Le Monde, ставился под сомнение ход и результат кампании против сексуальных домогательств, который привел, по мнению авторов, к возникновению «нового пуританства», выгодного тем, кто выступает против сексуальной свободы. «Фактически, кампания #metoo привела к публичным обвинениям в адрес людей, которые не имеют возможности ответить или защитить себя, — но их поставили на тот же уровень, что и настоящих насильников. У этого быстрого правосудия уже есть свои жертвы, люди, которых наказывают, … заставляют уйти в отставку и т. д. В то время как их единственная вина заключалась в том, что они коснулись колена, попытались целоваться, говорить об "интимных" вещах на ужине среди коллег или отправляли сообщения сексуального характера женщине, влечение к которой не было взаимным». Куда короче высказался Вуди Аллен, сам обвиненный, и не раз, в сексуальных домогательствах — он назвал движение «охотой на ведьм».

Интересно, что Денев, в ответ на возмущение американских сторонников движения, уточнила свою позицию и извинилась перед всеми жертвами насилия. Однако подтвердила, что считает опасным для культуры ревизию ценностей, в том числе искусства, под давлением «нового пуритантизма»: «Нам теперь назвать Леонардо Да Винчи педофилом и стереть его картины? Снять картины Гогена со стен музеев? Уничтожить рисунки Эгона Шиле? Запретить записи Фила Спектора?» — спросила она в своем обращении. Но добавила интересную деталь, которая в итоге отменила возможность начать новую, более осмысленную дискуссию: «Мне не нравится эта черта нашего времени, когда каждый думает, что имеет право судить, выносить вердикт, порицать», — чем вызвала новую волну возмущения: если ей не нравится, что массы стали иметь возможность порицать и судить, то кто должен обладать таким правом? И кто это определяет?

Сейчас кажется, что движение #metoo потеряло свою актуальность — но это не так: буквально на прошлой неделе три продюсера «Шоу Эллен Дедженерес» уволились из проекта после обвинений в домогательстве, расизме и создании «токсичной атмосферы» на работе. Также совсем недавно появилась целая волна обвинений в домогательствах среди сотрудников российских СМИ, которая привела как к увольнениям, так и изменениям в правилах работы некоторых медиа.

Black Lives Matter

Все началось задолго до убийства афроамериканца Джорджа Флойда полицейским из Миннеаполиса во время задержания, но именно это преступление стало причиной самых массовых со времен 60-х выступлений против расизма. The New York Times опубликовала данные, согласно которым в протестах по всей стране участвовали до 26 миллионов человек, что, по мнению социологов, является крупнейшим гражданским движением за всю историю США.

Первоначально же Black Lives Matter возник как хештег в соцсетях в 2013 году после оправдательного приговора добровольному патрульному (аналог советского «дружинника»), который в 2012 году застрелил невооруженного 17-летнего афроамериканца Трейвона Мартина. С тех пор Black Lives Matter стало названием для любых движений, акций и выступлений против расизма в Америке, а затем и по всему миру. У движения нет единого координационного центра или четко выраженных лидеров, но множество его активистов являются сторонниками левых, а иногда и леворадикальных идей.

Сейчас Black Lives Matter оказывает влияние практически на все сферы жизни в США и во многих других странах. Самым ярким примером являются попытки сносов памятников тем историческим деятелям, который были рабовладельцами, в первую очередь лидерам Конфедерации во время Гражданской войны в США. Но не только: например, в 2020 году в США снесли памятник испанскому конкистадору Хуану де Оньяте, который организовывал убийства индейцев племени акома в XVI веке, будучи губернатором провинции Новая Мексика. В то же время в Бельгии демонтировали памятники королю Леопольду II, который лично владел колонией, расположенной на территории нынешней Демократической республики Конго. Попытки сноса памятников были и во Франции, и в Великобритании: в Бристоле митингующие утопили памятник Эдварду Колстону, филантропу и работорговцу. Многие, в том числе власти разных стран, включая президента США Дональда Трампа, выступают против разрушения памятников, поскольку таким образом история не переоценивается, а попросту отменяется. Например, по опросу, опубликованному Washington Post, 69 % американцев в 2020 году поддерживали Black Lives Matter, но 52 % опрошенных не поддерживали снос памятников. Художник Бенкси предложил свой вариант художественного решения этой проблемы — он нарисовал эскиз памятника (иллюстрирует эту статью. — Г. С.), на котором вокруг памятника также есть и статуи тех, кто пытается его снести. Таким образом, по мнению художника, будет достигнут компромисс.

Снос памятников и дискуссия вокруг этого — всего лишь небольшая часть изменений, которые породило движение. Производители меняют логотипы продукции, которые основаны на «расовых стереотипах». Например, так поступили PepsiCo и Mars, поддержав таким образом Black Lives Matter. Компания Dreyer's решила сменить название десерта Eskimo Pie, чтобы не унижать эскимосов. Клуб НХЛ «Чикаго Blackhawks» заявил после консультации с индейскими организациями, что не будет пускать на матчи болельщиков, которые носят на головах украшения из перьев. Американский футбольный клуб «Вашингтон Redskins» сменил название, поскольку эпитет «краснокожий» оскорбляет представителей коренных народов Америки.

Сооснователь Reddit Алексис Оганян объявил, что покидает свой пост в руководстве компании, чтобы передать его представителю темнокожего меньшинства. Facebook и Instagram заявили, что проверят свои алгоритмы на «наличие расовой предубежденности», а Twitter отказывается от использования слов «господин», «раб», «черный список» в программировании ради создания «более инклюзивного языка».

В соцсетях массово призывают извиниться за шутки, намеки или неудачные высказывания публичных людей, блогеров, телеведущих, актеров и писателей. Пересмотр «допустимого» привел к тому, что из «Симпсонов» ушел актер Хэнк Азария, который озвучивал одного из героев мультсериала, потому что его пародийный акцент, по мнению некоторых, «транслировал стереотипы об азиатах». Актер, получивший три «Эмми» за работу над «Симпсонами», сделал это по собственной воле, поддержав тех, кто критиковал его озвучание. Так же поступил другой актер, Майк Генри, озвучивавший афроамериканского персонажа в «Гриффитсах»: после двадцати лет он отказался от работы, потому что, мол, озвучивать персонажей должны люди «одного с ними цвета кожи». В то же время некоторые коллеги не поддерживают такие решения — ведь работа актеров «играть тех, кем они не являются».

Острой критике подвергаются и комики. Так, Дженна Марблс, одна из самых популярных видеоблогеров, закрыла свой канал с 23 миллионами подписчиков, потому что ее ранние пародии и шутки про азиатов сейчас вызвали массу негативных комментариев в соцсетях — ее обвинили в расизме. И хотя она извинилась и давно уже скрыла эти видео с канала, критика в ее адрес не прекратилась. За некорректные шутки десятилетней давности монетизацию отключили еще одному крупному видеоблогеру — Шейну Доусону. В своих ранних скетчах он использовал блекфейс (грим, который использовали белые актеры, чтобы изображать чернокожих в т.н. шоу менестрелей; исследователи считают, что эти шоу сформировали стереотипные представления об афроамериканцах и являлись расистскими). Один из самых известных телеведущих Джимми Киммел публично попросил прощения у зрителей за использование блекфейса в 1996 году. А его прямой конкурент, ведущий Джимми Фэллон, извинился за свои пародии 2000 года чуть раньше.

За старые шутки на разные темы поплатился местом режиссер «Стражей галактики» Джеймс Ганн: в 2018 году пользователи обнаружили его твиты 2008–2011 годов про Холокост, СПИД, педофилию и насилие. «Просто имейте в виду: я против изнасилований и поедания детей в реальной жизни (ну, только если вы очень-очень-очень голодны)», — пример одного из его твитов. После критики блогеров и СМИ компания Disney расторгла с ним контракт. В его защиту выступил ряд коллег, и через год после увольнения его восстановили в должности режиссера франшизы.

Помимо «отмены» блогеров и ведущих в соцсетях, в США обсуждают, как теперь относиться к произведениям искусства, фильмам, книгам, сериалам, в которых различные группы, борющиеся за свои права, усматривают расизм или трансляцию стереотипов о себе. И стоит ли их также «отменить». Самый известный пример — решение стриминговой платформы HBO Max на некоторое время удалить из доступа классический фильма 1939 года «Унесенные ветром» из-за «романтизации рабства и трансляции оскорбительных стереотипов» об афроамериканцах. Это решение вызвало неоднозначную реакцию — например, актриса Вупи Голдберг назвала его «цензурой». Фильм в итоге вернули на платформу, дополнив его предварительным пояснением о проблемности изображенных в нем событий. Помимо этого, Hulu насовсем удалил серию одного из ситкомов, где использовался «блекфейкс», и три эпизода из сериала «Клиника» , по тем же причинам. Об этом попросил сам создатель сериала Билл Лоуренс. В Великобритании убрали со всех платформ сериал «Маленькая Британия» — ВВС заявило, что настало «время перемен».

Культура отмены

Пока социологи и политологи пытаются оценить масштабность и фундаментальность изменений, который происходят сейчас в обществе, в СМИ и академической среде разворачивается дискуссия о том, как в условиях этой новой реальности может быть реализовано право человека на свободу слова. Ведь, по сути, эти общественные кампании — не только попытка устранить дискриминацию, остановить насилие, изменить корпоративную культуру или снизить доходы компаний и брендов, которые ущемляют чьи-то права. Это еще и попытка изменить язык, определить, что и кому можно говорить; часто это «отмена» не действий людей, а их высказываний — причем иногда, по меркам еще пятилетней давности, вполне невинных.

Движения Black Lives Matter и MeToo в этом контексте просто обострили дискуссии и вывели их на новый уровень. Например, в университетских кампусах уже несколько лет происходят протесты студентов против преподавателей, которые высказывают взгляды, неприятные каким-либо активистам. Иногда они заканчиваются отставками преподавателей или отменами публичных дискуссий. Например, лекция активистки, которая борется против практики так называемого женского обрезания была отменена в одном из университетов США под давлением студентов из-за ее негативных высказываний об исламе (а такие практики часто распространены в странах, где исповедуют ислам). Другой вуз отменил приглашение на работу профессору, который критиковал в твиттере политику Израиля; в еще одном случае на дискуссию не пригласили сторонника Трампа — потому что его взгляды вызывали возмущение студентов. В другом случае профессор был вынужден уйти в отставку, обвиненный в «расовых домогательствах» из-за того, что объяснял на лекции студентам происхождение уничижительного термина «мокрые спины» — и настаивал на его неприемлемости. (Wetback — оскорбление, чаще всего применяемое к мигрантам из Латинской Америки; получил свое распространение из-за одноименной операции по массовой депортации мексиканцев из США в 1954 году.) Подробнее о десятке таких случаев в университетах США только за 2014 год можно прочитать в этой статье.

С одной стороны, и преподаватели, и студенты имеют право критиковать чьи-то взгляды и убеждения — это и есть свобода слова. С другой стороны, свобода слова — и университетское образование — подразумевает свободный обмен идеями, даже если эти идеи кому-то не нравятся или противоречат их собственным взглядам и убеждениям.

Все эти выступления, конфликты, увольнения и протесты в кампусах по-разному оцениваются в академической среде в США. Кто-то их поддерживает, другие считают такие действия угрозой свободе слова; в университетах пытаются создать универсальный кодекс поведения, который бы удовлетворил все стороны.

Естественно, что еще более острая полемика идет в американских СМИ. Только за последние два месяца в крупнейших изданиях США случилось несколько конфликтов, вызванных разными подходами к редакционной политике — и попытками ее пересмотреть.

Например, в июле 2020 года 280 сотрудников The Wall Street Journal раскритиковали отдел «Мнения» в этом издании. Они потребовали более четко отделять колонки от остальных редакционных материалов и не включать их в подборку самих популярных материалов издания — а вместо этого сделать отдельный топ колонок. По мнению журналистов, написавших письмо руководителю Dow Jones & Company Алмару Латуру (это агентство издает The Wall Street Journal), в колонках часто не уточняются факты или подаются выборочно. «Отсутствие в отделе "Мнения" проверки фактов, а также очевидное игнорирование доказательств подрывают доверие наших читателей и нашу способность завоевать доверие источников», — говорится в письме. Кроме того, авторы письма считают, что издание часто игнорирует голоса афроамериканцев и людей других национальностей, а также различных групп, — как внутри редакции, так и при создании материалов.

Это далеко не первый конфликт между отделом мнений и остальной редакцией издания — многие годы, как пишет Vanity Fair, журналисты ньюсрума пытались возразить из-за слишком «свободного» обращения с фактами в текстах колумнистов. Издание приводит ответ главреда The Wall Street Journal с 1991 по 2007 года Пола Стайгера на жалобы репортеров из-за того, что источники не доверяют им после публикаций материалов раздела мнений: «Просто скажите своим источникам, что они получают две газеты по цене одной».

После обращения 280 сотрудников Латур обтекаемо ответил, что ценит вклад отдела «Мнения» в развитие газеты. А журналисты отдела мнений публично ответили критикам и написали, что WSJ «не The New York Times» и тексты, выходящие в их рубрике, «не исчезнут под давлением культуры отмены».

Это отсылка к событиям июня 2020 года в редакции NYT: после публикации колонки сенатора-республиканца Тома Коттона, который предложил использовать против протестующих армию, в редакции возник конфликт. Выяснилось, что редактор отдела мнений Джеймс Беннетт не читал колонку перед публикацией — и в результате разбирательства он ушел из издания. Вслед за ним ушла и журналистка Бари Вайс. Она назвала причиной своего ухода критику внутри коллектива и заявила, что NYT не извлекла уроки о «необходимости сопротивления трайбализму и центральной роли свободного обмена идеями в демократическом обществе». Практически одновременно с их уходом стало известно о прекращении сотрудничества журнала New York с консервативным колумнистом Эндрю Салливаном. В своей прощальной колонке он заявил, что уходит из-за «несоответствия ценностям Vox Media», которая издает New York, в условиях «сокращающегося бюджета».

Все эти и другие уволившиеся журналисты, редакторы, издатели и колумнисты говорят о том, что в американских СМИ сформировалась условная однопартийность — и если ты по каким-либо причинам не соответствуешь генеральной линии, то коллективы «выдавливают» несогласных. Таким образом возникает вопрос: продолжают ли американские СМИ быть открытой площадкой для обсуждения происходящего в стране — или подвергают цензуре определенные взгляды и мнения, не вписывающиеся в «новую этику»? В ответ им говорят, что дело не в политических взглядах, а в фактических ошибках, нарушении профессиональных стандартов и восстановлении справедливости — ведь СМИ десятилетиями игнорировали голоса не только афроамериканцев, но и любых других групп, этнических меньшинств и т. д.

Помимо упомянутых двух изданий, Washington Post, Los Angeles Times, The Philadelphia Inquirer, The Los Angeles Times, Condé Nast и множество других, менее крупных изданий, пересматривает свою редакционную политику. Наиболее заметным уже сейчас читателю изменением стало написание с заглавной буквы слова Black, когда речь идет о людях или явлениях афроамериканской культуры. Так поступают NYT, The Associated Press, The Times и ряд других изданий.

Кульминацией этой сложной дискуссии на сегодняшний момент можно считать открытое письмо целого ряда интеллектуалов, опубликованное в издании Harper's Magazine. Его подписали более 150 людей разных политических взглядов и убеждений. Среди них — лингвист и философ Ноам Чомски, феминистка Глория Стайнем, политолог Фрэнсис Фукуяма, политик Гарри Каспаров, писатели Салман Рушди, Маргарет Этвуд, Джоан Роулинг, музыкант Уинтон Марсалис, преподаватели вузов, журналисты крупных изданий, исследователи и ученые.

В письме, озаглавленном «Письмо о справедливости и свободе дискуссий», авторы пишут: «Силы антилиберализма по всему миру набирают силу, их могущественный союзник, Дональд Трамп, представляет реальную угрозу демократии. Но люди, сопротивляющиеся им, не должны позволять себе превращаться в догматиков и прибегать к давлению». Сейчас, по мнению авторов письма, наблюдается тенденция сворачивания сложных дискуссий: «Издателей увольняют за проблемные статьи; книги изымают из оборота, вменяя им неаутентичность; журналистам запрещают писать на некоторые темы; профессоров подвергают разбирательству за цитирование в аудитории литературных произведений; научного работника увольняют за распространение отрецензированной коллегами академической статьи, а руководителей организаций увольняют порой всего лишь за неуклюжие ошибки».

И хотя в самом тексте нет упоминания о «культуре отмены», его именно так и трактуют — как выступление ряда интеллектуалов против этой самой культуры, которые считают ее цензурой. «Чтобы победить «плохие идеи», нужно разоблачать их, убеждать тех, кто их высказывает, а не пытаться делать вид, что этих идей не существует. Мы отвергаем в любой форме ложный выбор между справедливостью и свободой, потому что одного не бывает без другого», — говорится в письме.

Некоторые из подписантов уже были объектом критики в соцсетях и СМИ за недостаточно корректные высказывания или взгляды. Помимо упомянутой выше журналистки Бари Вайс, писательницу Джоанн Роулинг обвинили в трансфобии, то есть негативном отношении к трансгендерным людям. В твиттере Роулинг разместила статью, в которой упоминались «люди с менструацией». «Уверена, что есть слово для этих людей. Пожалуйста, напомните мне его», — написала она, намекая, что это слово — женщины. За эти высказывания Роулинг раскритиковали и трансгендерное сообщество, и актеры из «Гарри Поттера», и ряд СМИ.

Незадолго до публикации письма более шестисот человек призвали Лингвистическое общество Америки исключить из своих рядов лингвиста и популяризатора науки Стивена Пинкера, из-за «несовместимого с ценностями LSA» поведения Пинкера. Среди прочего, ему припомнили неофициальную экспертизу (о которой он сожалел) в пользу финансиста и филантропа Джефри Эпштейна, обвиненного в торговле несовершеннолетними. Журналист Иен Бурума, также подписавший письмо, — бывший главред одного из ведущих интеллектуальных журналов США New York Review of Books. Он опубликовал статью автора, обвиненного несколькими женщинами в сексуальных домогательствах, о том, что с ним случилось (в итоге суд Канады его оправдал по всем эпизодам, кроме одного). После публикации этой статьи разразился скандал, и Бурума был вынужден покинуть свой пост. Еще один подписант, журналист-консерватор Дэвид Брукс, подвергался критике после того, как написал, что Сундар Пичаи должен уйти в отставку с поста генерального директора Google. По мнению Брукса, Пичаи зря уволил Джеймса Дармора, одного из программистов компании, который требовал пересмотреть гендерные квоты и обвинял компанию в дискриминации белых мужчин. «Биологические различия делают женщин менее подходящими для карьеры в сфере технологий», — написал тогда программист. Брукс считал, что программист был прав — а вот Пичаи в компании не место за незаконное увольнение.

Естественно, что ответ на письмо 152 (первоначально подписантов было 153, но трансгендерная активистка Дженнифер Финни Бойлан отозвала свою подпись, когда обнаружила, что среди подписантов есть Роулинг) не заставил себя долго ждать. Наиболее развернуто ответили в письме со слегка ироничным названием «Более конкретное письмо о правосудии и открытых дебатах», которое подписано приблизительно тем же количеством людей, — журналистами, преподавателями и сотрудниками издательств. В тексте они указывают, что хотя некоторые из названых случаев действительно вызывают опасения, в глобальном смысле письмо 150 является манипуляцией. По мнению отвечавших, это письмо «белых, богатых и влиятельных» людей, которые боятся, что их могут заставить замолчать — в то время как большинство не белых или не цисгендерных людей до недавнего времени вообще не могли заявить о своем существовании, не говоря о борьбе за свои права. И даже сейчас, пишут авторы ответа, некоторые из подписантов боятся потерять работу, и потому вынуждены оставаться анонимными.

На письмо ста пятидесяти ответил также старший репортер HuffPost Майкл Хоббс — он назвал письмо примером «моральной паники». В тексте, озаглавленном «Культура отмены: не введитесь на мошенников», Хоббс пишет, что, разобрав каждый конкретный случай, приведенный в письме ста пятидесяти, можно понять, почему эти примеры несостоятельны. «Верный признак моральной паники — это превращение рядовых событий в национальные катастрофы. Снова и снова противники cancel culture твердят, что если левых не контролировать, их растущая нетерпимость к инакомыслию приведет к серьезным последствиям», — говорится в статье. Но на самом деле, пишет Хоббс, ничего нового не происходит: студенты всегда жалуются на преподавателей, часто поводы для этого — глупые и неоправданные, но так происходит множество лет. Не только левые студенты жалуются на преподавателей — у правых студентов, например, есть собственный сайт, куда заносят «распространяющих левую идеологию» преподавателей. Преподавателей иногда увольняют малодушные или излишне пекущиеся о своем имидже университеты (и это плохо), но часто все заканчивается формальным выговором. Журналисты действительно уходят из изданий, но не под давлением «культуры отмены», а потому что факты нужно проверять, а тексты перед публикацией — читать. И хотя очевидно, что и публичных, и непубличных людей травят в соцсетях, проблема не в редких случаях несправедливого лишения работы. Проблема в том, что из-за соцсетей в мире теперь могут быть высказаны все мыслимые (и немыслимые) точки зрения. И влиятельным СМИ теперь приходится нести ответственность за то, какие из этих миллиардов взглядов будут озвучены.

«Настоящая дискуссия о свободе слова сводится к тому, как решить, какая из этих точек зрения заслуживает места и внимания. Такие издания как The New York Times и Harper’s вызывают доверие к публикуемым ими мнениям. Их сотрудники и их читатели имеют право утверждать, что некоторые взгляды не заслуживают такого доверия. Это не подавление свободы слова; это ее реализация», — пишет Хоббс.

Совсем недавно в полемику включился Джордж Сорос, который считает, что описанные изменения — временные, и зашли слишком далеко. «Политическая корректность в университетах существенно гиперболизирована. Как сторонник открытого общества, я считаю политическую корректность политически некорректной. Никогда нельзя забывать, что разница во взглядах является важной чертой открытого общества», — полагает финансист.

По всей видимости, дискуссия на этом не закончится. И в итоге всем придется решать, что происходит и как к этому относиться. Возможно, небольшой группе влиятельных и богатых людей не нравится, что теперь их могут критиковать незнакомцы «снизу», — и они хотят сохранить трибуну для небольшого клуба допущенных и осведомленных. А возможно, тысячи возмущенных новых пуритан без чувства юмора хотят лишить людей фундаментального права на свободу слова, запрещая им высказывать свои взгляды. Выбирайте — или предложите свой вариант.

Иллюстрация: работа Бенкси