Минувшая телевизионная неделя, начиная с новогодней ночи, оживила в памяти давний заезженный анекдот — спор оптимиста с пессимистом: «Хуже быть уже не может. — Может, может!». Последнее утверждение оказалось чистой правдой — одно непонятно: оптимизм это или пессимизм. Последовавшие за новогодней ночью — вплоть до Рождества и дальше — дни и вечера ни малейшим образом не изменили впечатления: вот он, телевизор, вроде бы есть, а зачем? Попробуем подытожить основные впечатления.

Европа и окно

Одним из самых мощных впечатлений телевизионных праздников стало полное отсутствие на экране (выпуски новостей в расчёт не берём) хоть каких-нибудь напоминаний о том, что кроме «русского мира» на планете Земля существует ещё хоть что-нибудь. Напомню: даже в советские времена непреложной традицией новогоднего телевидения были «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». На украинском ТВ последних лет эту нишу худо-бедно заполняли кочевавшие с канала на канал снятые в Москве «Дискотеки 80-х», несколько лет назад в постновогодние вечера тогда ещё «Перший національний» радовал зрителей даже концертами Робби Уильямса, Бритни Спирс и Мадонны.

А теперь? Исчезла (ну на самом деле далеко не совсем исчезла, но будем так считать) с экранов Москва — исчезли и «Дискотеки». А вместо них, ущербных — ничего (прописью: ни-че-го). Нет, есть, конечно, нишевые музыкальные каналы, на которых западных клипов немало — но там другая беда: их праздничное меню очень уж несильно отличается от непраздничного, будничного, да и смотреть клип за клипом часами...

Если показать программы новогодних праздников стороннему наблюдателю, его крайне трудно будет бы убедить в том, что Россия для Украины не была единственным окном в мир — в огромный внешний мир. Окном, захлопнувшимся наглухо.

Нет, вполне понятно: бюджет, бюджет, бюджет. Но неужели ничего малобюджетного «оттуда» совсем не найти? Хотя бы записи Peter's Pop Show тех лет, когда привычные герои упомянутых «Дискотек 80-х» были далеки от пенсионного возраста и собирали полные залы не только в Москве? А то ведь можно совсем уже подумать, что и «Дискотеки» наше телевидение показывало нам вовсе не ради «мелодий и ритмов», а ради совкового антуража, в который их в Москве самым противоестественным образом помещали.

«Я тебе попереключаю!»

Другое неизгладимое впечатление праздничной теленедели — полное и тотальное торжество «русского мира», пусть и в украинской (или якобы украинской) упаковке. Для всего украинского был оставлен, по сути, один-единственный заповедный день — 7 января, день Рождества. Да и оставлен был весьма специфически, о чём ниже.

Это впечатление шло рука об руку со впечатлением унылого однообразия: вроде бы и каналы разные; вроде бы принадлежат они разным физическим и юридическим лицам — а тем сильнее было данное впечатление.

Начну с новогодней ночи и с исключения из общей массы — канала «1+1», а вернее, студии «Квартал-95», на которую канал взвалил (или, скорее, свалил) все заботы о подготовке новогодней ночи — оптом и монопольно. Это было, как всегда, блестяще, озорно и весело. Вот только...

Во-первых, даже я — человек, считающий себя весьма заполитизированным, оказался не готов предаваться политике в новогоднюю ночь. Даже политике в пародийном исполнении. По одной простой причине: провести эту самую новогоднюю ночь в сомненьях и мучительных раздумьях не хотелось, а воспринимать политику как отвлечённое зрелище, а себя, гражданина, как отстранённого зрителя я, опять-таки, оказался не готов. Ну вот не умею я воспринимать Украину и её реалии где-то между «а ну их всех» и «моя хата с краю» — и ничего поделать с этим не могу. Покажи канал новогодний «Квартал» ранним вечером 31 декабря или просто вечером 1 января — смотрел бы запоем. А так...

Во-вторых, за искромётным «Кварталом» пошли не менее искромётные «Один плюс один дома» и «Сказочная Русь: президенты удачи». И всё было бы просто замечательно, если бы не те же самые кварталовцы, не одни и те же лица во всё новых и новых ипостасях. Можно, конечно, приготовить вкуснейший борщ, замечательный винегрет и непревзойдённый свекольный сок, но если подать их как первое, второе и третье блюда, такой обед, знаете ли, будет даже не на любителя — на обожателя, и очень-очень сильного обожателя. Совсем не новогодний по замыслу юбилейный выпуск «Светской жизни» (лето, Днепр, сцена на Трухановом острове), последовавший после всего этого, стал просто-таки дуновением свежего ветерка.

Разрешилась и главная предновогодняя интрига: какой смысловой и концептуальный прорыв продемонстрирует нам «UА: Перший», буквально накануне официально преобразованный в НСТУ? Что устругнёт такого, доселе невиданного? Какую планку для себя обозначит? Новой невиданной планкой оказался всего лишь «Шлягер року» — пусть даже и юбилейный выпуск, но вполне традиционный. До того традиционный, что отличить звучавший там музыкальный материал от материала, звучавшего на «Интере», было практически невозможно: переключаешь — а вроде бы то же самое, только антураж другой.

На самом же «Интере», как и на «Украине», были «огоньки» трудно отличимого друг от друга вида, о чем уже писала Наталья Лигачева. Нынешнее интеровское произведение новогодних искусств под претенциозным названием «Поверь в мечту» отличалось от предыдущих разве что более короткими межпесенными диалогами — и на том спасибо. Впрочем, по завершении «Мечты» канал тут же показал прошлогодний скандальный опус «Жди меня в Новый год». Потом был некий, тоже уже известный, мюзикл якобы по мотивам кэролловской «Алисы» с редкими сугубо тематическими песнями, вне данного мюзикла существовать не могущими, просто ввиду того, что их тексты жёстко привязаны к повествованию, а музыка — ну не шедевр. Что ещё «бросалось в уши», так это постоянные цитаты из «Иронии судьбы, или С лёгким паром» и в «огоньке», и в «Алисе» — обрушенные на зрителей в совершенно неумеренных количествах и в совершенно неуместных мизансценах, они в конце концов навели на мысль о если не мании, то уж точно крайней скудости и однообразии используемых художественных приёмов. О сценарии, написанном «на коленке»?

На «Тонисе» в новогоднюю ночь было нечто, точно так же отсылавшее к России и ассоциировавшееся с нею. Случайные попадания на «Enter фильм» один раз явили взору Яна Арлазорова, второй — Владимира Винокура, а третий, уже днём 1 января — пространное интервью с Александром Пороховщиковым: известный сталинист и русскомировец не дожил до нынешних событий и потому ни в каких чёрных списках не значится — ну вот и всё о'кей.

1 и 2 января названные каналы повторяли свои новогодние шедевры, в том числе «Жди меня в Новый год» на «Интере». Включая этот канал наугад, я целую межпраздничную неделю то и дело натыкался на поп-музыку в стиле «А музыка звучит — одна и та же».

«Наша пісня гарна й нова»

Музыка в эфире межпраздничной недели (кроме отдельных нишевых программ, шедших чаще всего не в прайм-тайм)... Если каналы поставили перед собой задачу отбить к ней — такой — охоту, это им почти удалось. Рог изобилия «старых песен о главном» — это, похоже, навсегда, навечно. А что: вот вам нетленка, пользуй её, пока до дыр не сотрётся. И какая разница, что нынешнее поколение «пятьдесят плюс-минус» и тридцать, и сорок лет назад не слушало Иосифа Кобзона, не слушало Льва Лещенко, почти не слушало советские ВИА? Что все эти «старые песни о главном» — отнюдь не любимые песни юности и, слыша их, очень немногие пускают ностальгическую слезу? Данное изобретение российского агитпропа (а в авторстве идеи «старых песен о главном» — или, по крайней мере, в авторстве постановки этой идеи на конвейер, если изначально она планировалась как одноразовая — остаётся всё меньше сомнений) предназначено молодым. Оно — из той же серии, что сырокопчёная колбаса «Советская», что стенания о якобы свободных безвизовых путешествиях советских граждан по половине Европы. Его задача — создать привлекательный образ СССР, каким на самом деле он никогда не был.

Но дело в том, что в подавляющем большинстве случаев кавер-версии «старых песен о главном» звучат явно хуже, и очень сильно хуже, чем оригинал. И, вероятно, не только потому, что нынешнее поколение певцов физически не может ощущать мир так, как его ощущали их отцы и деды. Обратите внимание: в подавляющем большинстве случаев кавер-версии в самых кульминационных моментах рвут ритм, ломают мелодии, артисты переходят на «душевные» придыхания, пришепётывания и прочую мелодекламацию. Или, как вариант, вставляют в песни всякие трели, рулады и прочие вокальные пассажи, чаще всего ни к селу, ни к городу и, опять же, безжалостно ломая мелодию и ритм. Тем самым они расписываются: сугубо вокальными средствами передать эмоции, настроение песен они не в состоянии. Класса не хватает, артистизма. Что лишний раз ставит вопрос о наличии или отсутствии «социальных лифтов» в нашем шоу-бизнесе. И даже неожиданно хорошо прозвучавшая «Снегом стать» в исполнении Макса Барских («Интер») всё равно проигрывала оригинальному исполнению Жинжина — Барских утопил песню в совершенно излишних аранжировочных изысках. Что же вызвало полную мозговую непроходимость, так это исполнение Олегом Скрипкой проникновенного хита Сальваторе Адамо Tombe la neigе в стилистике и с интонациями цыганского хора. Это было очень похоже на эпатаж, а от песни с её проникновенностью не осталось и следа.

Как бы там ни было, а бесконечное перепевание одних и тех же «старых песен» в основном российского производства — не свидетельствует ли оно о кризисе в нашем шоу-бизнесе, одним из двигателей и факторов развития которого и должно быть телевидение? Не свидетельствует ли о том, что телевидение не формирует запрос на новую качественную поп-музыку? Собственно, именно телевидение должно бы быть местом отбора лучших образцов и формирования общих тенденций.

«И я хочу от тебя дочку, и внучку, и жучку»

И вот же какой парадокс: новые или относительно новые российские песни (а на «огоньках» перепевали и их) по звучанию не отличить от старых! Боюсь, российская поп-музыка сегодня — предмет интереса не столько музыковедов, сколько социальных психологов. Уж очень она блёклая, депрессивная какая-то. Если это и есть пресловутое «вставание с колен», то очень уж какое-то безрадостное. Российская поп-музыка словно вернулась в состояние «лихих 1990-х»: непритязательные тексты и ещё более непритязательные мелодии — сочинить подобные может буквально каждый. Просто вынести на суд публики собственное мурлыканье под душем (можно прямо с видеорядом) — вот вам и песня. Современные аранжировки, мимикрия под современные стили — ничто не спасает. Песни остаются унылыми и депрессивными, ярких мелодий — ноль.

На российской эстраде воцарился стиль группы «Любэ» того периода, когда озорные «Алая заря» и «Дуся-агрегат» ушли вместе с молодостью, а им на смену пришёл конвейерный, так сказать, патриотизм с уклоном в монументальность а-ля совок. (Тексты при этом могут быть разные, разной степени фривольности, главное — поток банальностей и мелодия, которая то ли есть, то ли её и нет вовсе. И — пафос, пафос, пафос как верный спутник мегаломании.) Впрочем, известно: «Любэ» — это любимая группа кремлёвского властелина. И ввиду этого можно предположить: вся унылая депрессивность современной российской поп-музыки, вся её однообразность являются отражением вкусов одного и только одного человека. В таком случае вопрос становится ещё более актуальным: зачем нам всё это перепевать?

Гоцалки в колхозе

Ещё больший парадокс: если случайно увидеть на экране незнакомую тебе в лицо певицу, исполняющую новую песню (в том же «Шлягері року») — и не поймёшь, украинская она или российская. Украинская поп-музыка остаётся глубокой периферией российской с теми же тенденциями, теми же традициями и той же невыразимой тусклостью. Более того: в том же «Шлягері року» одна из певиц была указана в титрах как Альона Ланская (Саная? Шенгелая?), а не Ланська.

Победа Майдана, изменение геополитических реалий так до сих пор и не породили волну украинской поп-музыки — новой, качественной и принципиально отличной от российской. Наподобие той волны, что взлетела после 1991 года и выдвинула в лидеры и «Океан Ельзи», и Александра Пономарёва, и Ирину Билык, и многих других не превзойдённых и по сей день. Впрочем, ту волну убило телевидение, для которого украинской культурой, её мейнстримом оставался гопак. Нечто похожее происходит и теперь. По Украинскому радио нередко можно услышать экспертов, утверждающих: у нас есть сокровищница народной песни — и не нужны нам ни презренная попса, ни чуждый заморский рок; украинцы должны жить народной песней и этим довольствоваться. Трудно, конечно, сказать, каким образом песня «Несе Галя воду, коромисло гнеться» может отражать мироощущение людей, коромысла никогда в жизни не видевших. Как могут песни минувших веков, созданные в селе и о селе, отражать мировосприятие жителей урбанизированной страны ХХІ века. Вероятнее всего, никак — ну вот не живут люди в музеях, пусть даже в самых лучших. А «экспертная мысль» почти силой, почти принудительно толкает украинцев в объятия тех самых «старых песен о главном», не оставляя им выбора.

Хотя нет, не совсем так. Немало ярких, созвучных времени песен, в том числе с современным и именно современным осмыслением украинских мелодических традиций, появилось, например, у Златы Огневич. Но видеть её в новогодне-рождественском эфире почти не приходилось. Зато едва ли не самым востребованным исполнителем оказалась группа «Тик» — да, талантливая, но выступающая в очень специфичном амплуа. В новогоднем «Шлягері року» на «UA: Першому» украиноязычное меньшинство песен было представлено в основном так называемой традиционной эстрадой — застывшей во времени и пространстве, преимущественно прошлом времени и сельском пространстве. На «Интере» считанные украиноязычные песни были исключительно в стиле «наливаймо-випиваймо-погуляймо», а виденные мною «украинские» диалоги сводились к тому, что группа людей вида провинциальных гопников что-то говорила на суржике.

Рождественские скрепы

И вот — Рождество. Да, в этом году трансляций богослужений было меньше, а светских программ, посвящённых Рождеству, — больше. Но что это были за программы? «UA: Перший»: днём — «Рождественский вертеп», а ночью, уже в первые часы 8 января «Украина колядует» с народными песнями, народными костюмами и прочим народным антуражем, а также небольшой порцией «традиционной эстрады» с текстами про «хату» и «калину». Перед этим — концерт Ирины Федишин; на экране был логотип «Эры» и только он, но повтор на следующий день анонсировал «UA: Перший» в своё эфирное время — пойди догадайся, какому из двух каналов принадлежит концерт. Звучали песни с милыми и трогательными рождественскими мелодиями в стиле знаменитой Happy New Year группы «АББА» — но с теми же «традиционно-сельскими» текстами, отсылавшими к давно прошедшим временам, и с балетом непременно в этнографических костюмах.

«Интер» вечером 7 января показал концерт «Мрія про Україну» — вероятно, как сиквел новогоднего «Поверь в мечту»? Нет, это был вовсе не специальный рождественский проект, а концерт к прошлогоднему Дню независимости. «1+1» в тот же вечер порадовал зрителей концертом «Люби ти Україну» (именно так, в два слова: «люби ти». — Б.Б.): это тоже оказался не рождественский проект, а юбилейный концерт группы «ТИК».

Сухой остаток: кроме «Рождественской истории с Тиной Кароль», попыток создания спецпроектов к Рождеству, которые были бы а) светскими и б) современными, не наблюдалось. Многие каналы просто сделали вид, что никакого праздника нет. Зато — «Мрія про Україну», «Люби ти Україну», «Украина колядует»... А что, Рождество — это сугубо национальный, патриотический праздник? В том-то и дело, что, похоже, «Интер», давший в эфир концерт ко Дню независимости, гениально уловил «генеральную линию»: на нашем телевидении Рождество не имеет ни малейшего отношения ни к христианству, ни к Иисусу Христу. Рождество у нас — это Скрепы. Да-да, те самые. Это — День фундаментализма, праздник «назад, в золотой век».

Об откровениях выпусков новостей в духе «Православные всего мира празднуют сегодня Рождество», честное слово, начинало мутить: хотя бы для вида греко-католиков упомянули — не говоря уже обо всём прочем! Или даже такие мелочи принято копипейстить из российских кладезей истины?

А в целом... Политики у нас отстают от общества, а телевидение идёт позади политиков. И если так, то всё в норме, ничего иного и быть не могло. От чего, впрочем, не веселее.