Война порождается конфликтом смыслов и сама порождает новые конфликты смыслов. Никто не хочет слушать другого, тем более когда за ним замаячил образ врага. Вся система советской пропаганды активизировалась в России, когда Украину стали рассматривать как врага. Умные и интеллигентные люди вдруг стали громко кричать и махать кулаками на ток-шоу федеральных каналов. Слова, которые отбираются для описания ситуации, становятся все жестче. Кстати, отключение российских каналов принесло позитив и в том, что мы теперь не видим наших кумиров в новой весьма неприятной роли.

В украинской ситуации конфликт смыслов привел к тому, что некоторые граждане стали отказываться от реальной Украины в пользу ТелеРоссии, то есть того, что мы видим на экране, нечто похожего на то, каким был Советский Союз в экспортном варианте. ТелеРоссия в отличие от реальной способна более четко и явственно удерживать нужные смыслы, подталкивая аудиторию на программируемые реакции, но ТелеРоссия – это не Россия.

Иная модель мира, которая наиболее явно была представлена в новостях, что является «жесткой» формой подачи, в более мягкой форме все равно присутствует в сериалах и фильмах, которые никуда не уходили с украинских экранов. Украина все равно в этой системе ценностей является младшим братом, хотя исторически, отталкиваясь от Киевской Руси, это Россия является младшей сестрой Украины.

Россия сегодня должна удерживать сложную ментальную конструкцию, в рамках которой ей нужно оправдывать свое применение оружия на территории Украины для спасения самих украинцев. Но оперирование с понятием врага не является чем-то новым. Г. Мирский предупреждающе говорит следующее о российской ситуации: «Распространяется культура ненависти, которая, начинаясь с враждебности к кавказцам и американцам, способствуя ужесточению нравов, неизбежно приведет к росту взаимного озлобления самых что ни на есть русских людей».

ТелеРоссия – это как бы экспортный вариант картинки страны, но сделанный для внутренней аудитории. В советское время внутренняя и внешняя картинка СССР отличались. Сегодня они идут на сближение, поскольку в условиях нынешних общественных коммуникаций трудно удержать в неприкосновенности исключительно экспортную картинку. Поэтому эти картинки должны совпадать. При этом украинский зритель не имеет возможности видеть еще и реальность, для него вообще телереальность России и есть настоящая.

Идентичность сильнее всего образуется в столкновении с другой идентичностью. По этой причине в системах тоталитарных или авторитарных резко возрастает роль Врага. Враги могут быть внутренними и внешними. Существование врага стало доминантой сталинской системы. Конечно, это помогло создать мобилизационный вариант экономики. Но в топку были брошены тысячи человеческих жизней. Однако в результате создается избирательный взгляд на реальность, где начинают проявляться те ее черты, которые заложены в модели мира, и отсутствуют те, которых там нет. Сейчас стала заметной такая тенденция и в России, где вовсю заговорили о пятой колонне и предателях. И во внешнем мире ищутся именно черты присутствия врагов (см., например, тут). А исторический опыт таких поисков весьма существенен.

Слон.ру сформулировал суть прямой линии Владимира Путина [3]: «Главная проблема Владимира Путина в том, что те, к кому Путин реально обращается (не для пиара и рейтинга), ему не верят (прежде всего Западная Европа). И после Крыма это приняло катастрофические масштабы. Путин стоит лицом к закрытой двери "единая европейская цивилизация" и слышит нарастающий шепот "патриотов" – про уникальную русскую нацию, традиции, прогнивший Запад и внешних врагов, мечтающих о расчленении России».

Удерживаемые официальной Россией смыслы сместились в черно-белую матрицу. Уже, например, появились даже слова «каратели» и «боевики» для описания украинских военных. Последствия такого смещения для журналиста четко сформулировал И. Яковенко: «В логике информационной войны комфортно тем, кто на "полюсах", кто представляет всё в  черно-белом цвете. Тем, кто пытается жить в мире полутонов, в пограничной зоне, а тем более переходить границу (и в смысле линии, определяющей предел государства, и в смысле идейного размежевания), приходится особенно трудно. Такие "приграничные существа", как правило, получают с двух сторон».

В другой своей статье в «Ежедневном журнале» И. Яковенко посмотрел шире уже на всю журналистику: «В последние годы российская журналистика в значительной степени вернулась в это "одномерное" состояние и затащила в него большую часть общества. Последняя прямая линия Путина стала широким шагом в этом направлении. Помимо прямых трансляций и многочисленных повторов по федеральным телеканалам у этого события вырос такой длинный и толстый информационный хвост из комментариев, ток-шоу и аналитических статей, какой может образоваться в нормальном медиапространстве лишь в случае десанта инопланетян в районе Тушино».

И здесь вновь проявилась колоссальная заорганизованность этого мероприятия, которое подавалось в лучших советских традициях (см. комментарии одного из участников этой встречи, где он рассказывает о жесткой запрограммированности происходящего). Но это в принципе возникает, когда известно и объективно установлено, что именно должно прозвучать с точки зрения интересов массового сознания.

И это вновь говорит о том, что перед нами не реальность, а просто телевизионный продукт. В этом нет ничего плохого, если при этом существует и реальность. Когда же перед нами только телепродукт, который, к тому же, имеет слабое отношение к реальности, то в такой системе трудно жить и не так просто ориентироваться.

В. Пастухов увидел конфликт сквозь потерю достоверности произносимого: «В России большая часть национальной интеллигенции сплотилась под имперскими знаменами, руководствуясь отчасти инстинктом, отчасти не лишенными меркантилизма (в широком смысле слова) мотивами. Это большинство полностью игнорирует имперскую природу начатой собственным правительством войны и молчаливо одобряет превращение России в лучшем случае в полицейское, в худшем – в тоталитарное государство. Но и меньшинство, выступившее против войны с осуждением действий собственного правительства, не стремится договорить правду до конца. Оно старается не замечать имперскую подоплеку действий Запада в борьбе за Украину и не затрагивать щепетильную тему "виктимного" поведения украинских властей в преддверии кризиса».

Эта роль большинства полностью проистекает из того, что проповедует ТелеРоссия со своими телепроповедниками Киселевым, Соловьевым или Мамонтовым. Они действительно сильны настолько, чтобы покорить своей воле большинство населения, которое готово даже идти на войну.

На фоне этих событий уровень доверия к Путину достиг 71%. И этому не следует удивляться, поскольку в свое время Дж. Буш даже начал войну, чтобы быть избранным. Это связано с тем, что население в этом случае начинает группироваться вокруг сильного лидера. В мартовском опросе 2014 года Левада-центра интересно другое. Например, отвечая на вопрос «Интересы каких слоев населения выражает Владимир Путин», россияне на первое место выносят «силовиков», работников спецслужб, армии, МВД. Так считает 46% опрошенных. 38% считают, что банкиров и олигархов, а 33% – госчиновников и бюрократии. Именно эти цифры отражают реальность построенного мира.

Заставляют задуматься и цифры, отражающие достижения В. Путина. Имеется следующая таблица:

Как вам кажется, что удалось сделать Владимиру Путину за годы его пребывания у власти?

Странно, но с другой стороны понятно, что только один пункт признан достижением – возвращение статуса великой державы. Но это чисто виртуальный результат, все остальные носят как раз материальный характер.

С советского времени активно присутствует традиция порождать экспортный вариант своего мира. В век интернета это делать сложнее, зато в век системного телевидения, когда все каналы конструируют одно и то же, это оказалось возможным в массовых масштабах.

Д. Быков в своем эссе «Экспортная Россия» подчеркивает следующее (Быков Д. Календарь. Разговоры о главном. - М., 2012, с. 355): «Мир нас не то чтобы не любит – мы ему забавны; а потому он с неприятной ухмылкой иронизирует над нашими потугами обязательно выглядеть самыми успешными и богатыми, любой ценой затушевывая свои истинные проблемы».

Первым конструктором ТелеРоссии несомненно следует признать В. Суркова. Это действительно сильный, умный и одновременно креативный человек. К Суслову нельзя было применить термин креативный, поскольку тот скорее удерживал шаблоны, пришедшие из прошлого. Суркову же самому пришлось создавать эти шаблоны, причем для населения, которое может, правда, особо не хочет, получать информацию из альтернативных источников типа телеканала «Дождь» или интернета.

Д. Быков пишет и о результатах его титанического труда (Быков Д. «Календарь» – 2. - М., 2012, с. 300): «Тотальное оглупление и упрощение страны; квазиидеология; хунвейбины; превращение президентской администрации в теневой центр власти; вербовка рокеров или писателей в цепные певцы; тактика окрика; безобразная думская кампания, напомнившая риторику тридцатых с ее ядовитыми лисами и кровавыми шакалами; закрикивание и затаптывание всего мало-мальски живого [...]; тошнотворная скука и фальшь нынешней российской политики, да и жизни в целом».

Сейчас опровергаются очередные слухи об уходе Суркова. Но даже если он уйдет, это ничего уже не меняет, поскольку идеологическая машина уже создана, она может функционировать и без ее создателя. Главный конструктор уже сделал свое дело.

Это идеологически-коммуникативная машина, где коммуникация соединена с идеологией, и одно без другого не существует. В. Сурков считается автором концепта «суверенная демократия», что было находкой на определенном этапе существования режима, поскольку позволяло отгородиться от западных оценок происходящего вполне приятным словом «суверенная». О роли В. Суркова и Кремля в формировании информационной повестки дня можно прочесть также у В. Познера (Познер В. «Прощание с иллюзиями». - М., 2012, с. 299 – 300).

Все это объясняется тем фактом, что у современной власти, как, например, считает Д. Дондурей, нет иного инструмента управления, кроме телевидения. Телевидение порождает реальность, которая становится более важной, чем подлинная. Телевидение несомненно сильнее реальности.

У Л. Троцкого в его «Перманентной революции» также был хороший концепт «демократическая диктатура» (Троцкий Л. «Перманентная революция». - СПб., 2009). Ее он противопоставлял пролетарской диктатуре. Хотя за его термином стояла диктатура рабочих и крестьян, а не одних рабочих как в случае пролетарской диктатуры, но это тоже звучало достаточно демократично. И в первом, и во втором случае имеем конфликт понятий: «суверенная» противоречит «демократии», а «демократическая» – «диктатуре».

Следует также обратить внимание на как бы «тонкий» характер этого конструирования. Д. Быков подчеркивает по поводу создания программы «К барьеру» (Быков Д. «На пустом месте». - СПб - М., 2011, с. 281): «Программа стала сенсационной не потому, что ею рулит Сурков [речь идет о прошлом периоде, когда место сидения В. Суркова в кремлевской иерархии было резко выше – Г.П.], а потому что в студии этой словесной дуэли можно пока еще говорить о вещах, которые всеми другими каналами давно внесены в черный список, загнаны в подсознание». Как когда-то заметил Д. Дондурей: они моделируют свободу слова. То есть идет конструирование не просто правильной виртуальной действительности, оно идет еще таким образом, чтобы привлечь к ней и интеллигенцию, которая очень не любит любые проявления цензуры. А в данном случае процесс цензурирования оказывается перераспределенным между ведущим и гостями студии, а не просто лежит на внешнем цензоре, как это было в СССР.

Существование ТелеРоссии по сути во многом, хотя и не во всем, повторяет опыт строительства воздействия на население в СССР. Тогда однотипна была сильной пропаганда и ее воплощение в литературе и искусстве. Правда, уже в брежневское время пропаганда потеряла свою силу, приобретя чисто внешний, ритуальный характер. Пропаганда, производящая виртуальный продукт, была призвана компенсировать отсутствие продукта материального. Получение материальных выигрышей все время отодвигалось, причем объяснялось все это наличием врага, на борьбу с которым все уходит. «Лишь бы не было войны» стало главной мыслью послевоенного существования СССР. Странным образом современная Россия попадает сейчас в ту же точку.

Л. Костенко сказала мудрые слова (Костенко Л. «Гуманітарна аура нації, або дефект головного дзеркала». - Київ, 2013, с. 30): «В своем имперском зеркале Россия показывает Украину как Малороссию». Мы все живем в мире таких коммуникативных зеркал, из-за которых все хуже и хуже знаем реальный мир. Если же такие зеркала получают еще и политические задачи, то мир в них вообще теряет свое правдоподобие.

Вот пример К. Ремчукова, раскрывающий работу такого телевизионного медийного зеркала: «Москва не признает власти в Киеве. Фашисты, бандеровцы – это как пароль "Проходи, свой". Вот, подходишь к границе: "Пароль?" - "Фашист, бандеровец" - "Проходи". А вечером идешь: "Пароль?" - "Хунта" - "Проходи". Вот, есть набор терминов, которыми описывается режим в Киеве, и он настойчиво повторяется миллионом слов миллионов минут вещания на всех правительственных каналах или в той или иной степени подконтрольных государству. И в данном случае я считаю, что это осмысленная вещь по нескольким причинам. Первая причина, это дает основание Москве считать, что если произошла не революция и не победил революционный народ, а совершен фашистский переворот, то в этот момент улетучивается украинская государственность, а вместе с ней улетучиваются все права любого захватчика и любого представителя этой хунты на территориальную ли целостность, на защиту новой территориальной целостности, как бы, или новую проблему по территориальной целостности на Юго-Востоке».

Но все это тоже, к сожалению, не объясняет, что же произошло в действительности, что стало глубинной причиной всего этого конфликта. Д. Драгунский в двух своих интервью упомянул возможный вариант такой причины (см. тут и тут). Вот, что он видит в действиях Путина: «Если он на все это идет, значит, на страну, клубясь, надвигается такой масштабный и небывалый... назовем это "катаклизм", что избежать этого без войны было никак нельзя. Война все спишет, отвлечет, вызовет патриотический подъем, который хоть и кончается известно чем, но в краткосрочной перспективе спасителен. Я не говорю о войне крупномасштабной, но холодная война уже налицо». В другом интервью: «Путин, очевидно, знает что-то такое, чего не знаем мы. Очевидно, какой-то такой кризис надвигается на страну, что его нужно спешно гасить каким-то взрывом».

Конечно, это только гипотеза, но пока других внятных нет, приходится довольствоваться и этой, поскольку действительно нет явных причин для столь масштабных и разрушительных действий. Можно признать, что это постепенное разворачивание ситуации, когда никто не ожидал последствий такого рода. Но и это маловероятно.

У В. Аксенова в «Острове Крым» была такая фраза: «на перекрестке фальшивого и реального миров». Украина и Россия стоят сейчас как раз на таком перекрестке, где каждый имеет возможность видеть то, что хочет, а не то, что есть на самом деле. И надо поскорее выбираться на почву реальности. Пока еще есть такая возможность. ТелеРоссия пока побеждает ТелеУкраину, но это вопрос времени и мозгов. Для своей аудитории всегда будет предпочтительней и свое телевидение.