«Фейсбук», как и любая другая медиасистема, удерживает участника в поле коллективных интересов. «Я знаю то, что знают другие», – так можно выразить словами эту функцию. Такая информационная социализация ведет к униформизму мышления и поведения. А это должна приветствовать любая социосистема, которая больше любит однородность, чем разнообразие. Вспомним, кстати, ломку мультикультурализма, которую признали европейские страны.

Мы видим, что есть точки социосистемы, которые проходят процесс коллективизации, а есть те, которые не поддаются ей. Этничность обладает защитными функциями, которые и не дали состояться мультикультурализму.

Есть важное замечание Фридриха Киттлера (цитата здесь, см. также – Киттлер Ф.А. Мир символического – мир машины // Логос. – 2010 – №1): «Развитие интернета более связано с тем, как люди становятся отражением технологий... прежде всего это мы должны адаптироваться к машине. Машина не адаптируется под нас».

То есть получается, что с приходом новых медиа человечество каждый раз проходит процесс унификации своего мышления и поведения. Телефон, к примеру, уничтожает письменную культуру, поскольку люди теперь перестают писать письма. С приходом интернета этот процесс усилился.

Вероятно, мы можем также говорить о прямых и спрятанных функциях медиа. Прямая функция всегда на виду, например, информирование о происходящих событиях. Однако спрятанной функцией телевидения является принуждение человека сидеть перед телевизором, что достигается максимальным использованием развлекательных механизмов. Под это подпали даже новости, которые резко усиливаются разными вариантами визуализации.

Телевидение и интернет одновременно с процессом коллективизации ментального поля совершили процесс деколлективизации физического поля. Мы имеем в виду, что, получая однотипные сообщения, человек вместе с тем оказался изолированным от других в физическом поле. Его теперь не так легко поднять на революцию или митинг, поскольку он считает, что, написав твит, он уже совершил какое-то действие.

И вообще коллективизация информационной деятельности, например, в «Фейсбуке», когда мы читаем новости, отобранные другими, имеет своим следствием увеличение времени, проводимого перед монитором. «Фейсбук», как и другие медиасистемы. удерживает потребителя в поле коллективных интересов, заставляя его знать и обсуждать сокращенный набор новостей, отобранных другими участниками соцсети.

Наиболее известны три функции медиасистем: хранение, обработка и передача информации. В каждом случае присутствуют все три процесса, однако доминирующим оказывается только один. Библиотека акцентирует процесс хранения. Аналитические и квази-аналитические центры обрабатывают информацию. Телевидение или газета концентрируются на передаче. СМИ в этом плане реализуют также функцию временного хранения информации, но поскольку они сосредоточены на текущем моменте, то единица хранения в них быстро заменяется новой.

СМИ передают информацию, институты образования транслируют знания, под которыми понимаются не факты, а системная информация, соответствующая модели мира данной социосистемы. Кстати, сегодняшнее образование приняло на себя старые функции пропаганды, поскольку здесь отсекаются альтернативные интерпретации событий, а остаются только те, которые благоприятны для социосистемы.

Новые медиа также сохраняют многие старые проблемы. Интернет, к примеру, всё еще остается чужим для больших сегментов населения. Социологи называют следующие цифры. В США 15% населения не пользуются интернетом, в России – 35%. Как сообщает International Telecommunication Union, в целом 61% жителей Земли не пользуются интернетом.

Предпочтения в информации сохраняют национальное своеобразие. Анализ ретвита новостных статей показал, что жители Германии проявляют в этом наименьшую заинтересованность, чего нельзя сказать о жителях Америки, Англии и Бразилии. Лидером является Испания, жители которой ретвитят 44% всех упоминаемых в соцсети материалов. Англичане предпочитают узнавать новости из иностранных ресурсов, бразильцы и американцы доверяют своим.

Англичан привлекают статьи об образовании, окружающей среде, испанцев интересуют местные новости, американцев интересует происходящее в мире, мода и развлечения, бразильцев – спорт, искусство, мир хай-тек, немцев – экономика и политика.

Печать и книги также не идеальны. Они могут продуцировать идеи, которые направлены на разрушение социосистемы. Сегодня «Аль-Каиду» выводят, к примеру, из книг Саида Кутба. Действия Ленина или Гитлера, трансформировавшие их страны, начинались с издания собственных книг.

Самые успешные издатели могут совершать ошибки в отборе книг и в коммерческом плане. Например, «Гарри Поттера» отвергли девять издательств, мотивируя тем, что всё это очень длинно и очень старомодно.

Телевидение оказалось хорошим манипулятивным средством. Оно позволяет с помощью ограниченного фактажа выходить на сильные эмоциональные всплески, при этом охватывая максимальную аудиторию.

Дмитрий Киселев, который в определенной степени занял место Сергея Доренко времен его пламенных телебитв, сегодня является аналогом пропагандиста и агитатора советского времени, когда главенствующим является не столько фактическое изложение событий (прямая функция), а эмоциональная атака на врагов (спрятанная функция).

И интеллектуал Киселев, конечно, нашел этому свое объяснение: «Основное отличие постсоветской журналистики от западной состоит в том, что нам приходится создавать ценности, а не воссоздавать. Производить ценности, а не воспроизводить их, как это делается в основном на Западе». Он подчеркивает, что несет ответственность только за то, что сказал, но не за то, что в результате сформировал зритель.

Речь идет о конкретном моменте кампании по выборам мэра Москвы, когда из Навального как бы пытались сделать Гитлера. Киселев в этом интервью говорит: «Каждый человек имеет право на свои ассоциации. Это тогда ваши ассоциации, а не мои ассоциации, правильно? Я-то говорю о сторонниках Навального, которые агитируют за него по технологии агитации за Гитлера. Если у вас рождается ассоциация, что Навальный – Гитлер, то это ваша ассоциация. А я говорю о геббельсовской пропаганде, и Геббельс был главой избирательного штаба Гитлера, они тогда заняли второе место».

Наличие телевидения или интернета еще не означает автоматического использования их для проведения информационных кампаний. Кстати, по этой причине отсутствие кампании в кризисных ситуациях выглядит своеобразным ходом. Например, в момент российско-украинской торговой войны 2013 года («Рошен», трубы и под.) странным выглядело молчание украинских официальных лиц (см. подробнее здесь и здесь).

Образование как пропаганда обладает мощным ресурсом, которого нет ни у кого. Это детские головы, в которые впервые закладывается данная информация. Изъять/поменять ее потом будет очень трудно. В советское довоенное время даже на несколько лет были закрыты исторические факультеты, чтобы создать единственно правильную трактовку исторических событий.

История трактуется как опасность. Социосистема выстраивает свою защиту от этой опасности на уровне образования. Сегодня активную роль для переосмысления истории стало играть также кино. Россия в интенсивном порядке пустила через кино тиражирование единственно возможных вариантов исторических событий, форматируя тем самым массовое сознание.

Сегодня также сделана попытка создать единый российский учебник истории (см. здесь и здесь). Эта концепция завершается списком трудных вопросов, среди которых есть и присоединение Украины к России (причины и последствия). Исчезнет даже термин «татаро-монгольское иго» по просьбе историков Татарстана. Революция 1917 года станет Великой русской революцией. Этим делается как бы «прививка», которая позволит превратить историю из «дикого животного» во вполне домашнее и глубоко полезное.

На телевидении идет бурное развитие жанра развлекательности, что полностью отметает все принципы советской журналистики. Постсоветское пространство лишь только начинает изучение развлекательности (см., например, – Козлов Е.В. Развлекательный нарратив в паралитературе: культурный статус и дискурсивные практики. Автореф. докт. дисс. – СПб., 2009). Параллельно Голливуд избрал в качестве своего основного зрителя подростка, чем также занижает интеллектуальный уровень дискурса. Всё это косвенные последствия массовости: чем более массовым является культурный продукт, тем проще он должен быть. В свое время создатель «Тектологии» Александр Богданов написал: толпу можно выровнять только по низшим реакциям, ибо высшие у всех разные. Сегодня мы имеем падение интеллектуального уровня практически всего: от кино и телевидения до образования.

Маршалл По активно подчеркивает в своей истории коммуникации, что такой новый тип медиа, как интернет, ничего не изменил (Poe M.T. A history of communications. – Cambridge, 2011). Другие исследователи акцентируют близкие ему идеи.

Фридрих Киттлер, например, видит в «Фейсбуке» демонстрацию того, что обычные люди стали столь неважны для власти и бизнеса, что их последней надеждой стала самопрезентация. То есть это можно понять так, что люди в соцсетях «зациклены» на рассказах о себе.

Новые медиа приходят с неизбежностью. Но они решают не те проблемы, о которых думает человечество. Если соцсети призваны преодолеть одиночество, то они делают это с помощью не реальной, а квази-социализации.