Не менее важным игроком в завершении СССР был не только Горбачев, но и Ельцин. Он вошел в игру достаточно стремительно, что соответствовало наступившей скорости изменений. И ушел он также внезапно, хотя по его виду, сообщавшему об уходе, можно было понять, что он реально в это время уже не управлял страной, а всем руководили другие.

Ельцин хорошо знал то, что Эллюль назвал социологической, или горизонтальной пропагандой, которую также можно обозначить как пропаганду пассивную с помощью контекстов физического порядка. Ельцин входит в сознание масс, проехавшись на троллейбусе или придя в районную поликлинику. Горбачеву такое не могло прийти в голову. Да и Ельцин играл внешнюю игру, ведь за троллейбусом все равно ехала охрана. А сам Ельцин по сути был другим: он отказался, например, ехать на работу, когда ему заменили «Чайку» на «Волгу».

Но те, кто работал с Ельциным, переигрывали многие негативные ситуации в его пользу. У него было и пьяное дирижирование, и поход под колеса самолета по малой нужде на глазах у изумленной встречающей его делегации.

Попов рассказал о передаче власти Ельциным так: «Ельцина я достаточно хорошо знаю. Ельцин перебирал власть в состоянии исключительной обиды на тех, кто не позволил ему успешно продемонстрировать итоги своего руководства. В качестве обидчиков выступали те, кто рядом с ним был. Как раз все те, о ком мы говорили, что их потом выгоняли, отстраняли и так далее, в глазах Ельцина были его обидчиками. Сначала он изгнал Коржакова и всю компанию — обидчики, они не оценили великого человека и не смогли сделать под него государство. Потом он вторую группировку Березовского и всех остальных. [...] В конце концов ему особо выбирать осталось не из кого, у него остался достаточно ограниченный вариант выбора, он пошел на этот вариант, по-моему, очень колеблясь  и очень сомневаясь. Все его сомнения подтвердились очень скоро, когда через два-три месяца выяснилось, что никто его слышать не хочет».

Пропагандистское обслуживание Ельцина спасает его от всех невзгод, делая непотопляемым. Расстрел парламента 1993 г. обошелся без последствий для него. Было сделано 64 выстрела, причем часть из них не болванками, а боеприпасами объемного взрыва.

Бывший танкист рассказывает, как им пообещали мешок денег, а выплатили 200 р. премиальных. Командир «Альфы», а они не пошли на штурм, а сделали все путем переговоров, подчеркивает, что их хотели разозлить и снайпер специально убил альфовца, но стреляли не со стороны Белого дома. Кстати, за то, что «Альфа» пошла на переговоры, ее расформировали.

Дунаев, бывший замминистра МВД: «Через несколько лет я встретился на дне рождения с бывшим министром обороны Павлом Грачевым. Он сказал: "Помнишь, я перед танками шел без каски? Это чтобы вы меня убили". То есть он специально себя подставлял. Но мы-то не стреляли... На моих глазах погиб сотрудник МВД, его скосил снайпер с гостиницы "Мир". Кинулись туда, но стрелок успел уйти, лишь по особым приметам и стилю исполнения поняли, что это почерк не наших эмвэдэшников, не кагэбэшников, а чей-то другой. Судя по всему, иностранных спецслужб».

Обычно спецслужбы любят повторять старые модели действий, которые у них в прошлом были успешными. Литвиненко в Лондоне вспоминал о расстрелянных в Белом доме и в Останкино следующее: «Многим в руководстве спецслужб России достоверно известно, что расстрел армянского парламента в 1999 году был организован другой спецслужбой — ГРУ. Этой спецоперацией российскому политическому руководству удалось предотвратить подписание соглашения по карабахскому урегулированию. Если я не ошибаюсь, речь шла о подписании коммюнике между президентами Г. Алиевым и Р. Кочаряном на Стамбульском саммите ОБСЕ. Мирный процесс развивался вне контроля России, что и подтолкнуло российские спецслужбы провести спецоперацию в стенах армянского парламента».

Число жертв расстрела до сегодня неизвестно [см. тут и тут]. Минимальные официальные цифры где-то по 75 в Белом доме и Останкино. Реальные цифры гораздо больше. Мы приводим все это, чтобы сравнить с цифрами трех убитых танками в период так называемого путча 1991 г. Но путч в результате пропаганды стал зверством, а расстрел парламента — торжеством демократии.

Пихоя вспоминала по поводу выступления Ельцина тогда, что ему все не подходил текст, который писали спичрайтеры. Потом было найдено то, что ему понравилось, и он ушел выступать. Это идея извинения, а не обвинения: «Простите меня, вашего президента, что я не уберег ваших сыновей».

Сравним данные две ситуации 1991 и 1993 гг. по их действиям и последствиям:

И там и там были танки на улицах. Во втором случае они даже стреляли с большим количеством жертв. Но пропагандистские танки в головах оказались на стороне Ельцина и в первом, и во втором случаях.

Причем штурм Останкино еще и был спровоцирован властью, у которой до этого не было никаких доказательств «преступной» деятельности оппонентов. Эту ситуацию описывает как пример действия инструментария рефлексивного управления Томас: «Службы безопасности разработали план рефлексивного управления. Согласно плану, в день грандиозной демонстрации в поддержку Белого Дома, милиция "позволила" протестующим использовать один из своих коммуникационных узлов. В это время военные власти передавали по радио вводящие в заблуждение сообщения на бездействующей частоте. Создавалось впечатление, что сообщения были фактической беседой между двумя высокопоставленными чиновниками Министерства внутренних дел (МВД), которые обсуждали грозящий штурм Белого Дома. Два чиновника обсуждали детали "операции", под которой подразумевалось разработанная атака, чтобы очистить здание от "оккупантов". Один из чиновников повторял неоднократно: "Не важно, что станет с чеченцем. Убейте его, если вам потребуется". Фактически ссылка была на Руслана Хасбулатова, спикера парламента, который был чеченцем и одной из двух ключевых фигур оккупантов (другим был бывший вице-президент Александр Руцкой). В пределах нескольких минут после получения этой информации, Хасбулатов и Руцкой появились на балконе Белого Дома и призвали толпу идти к телевизионной станции Останкино, чтобы захватить ее. Операция рефлексивного управления действительно сработала. В результате Ельцин теперь имел достаточно оснований, чтобы действовать против Хасбулатова и Руцкого, основываясь на призывах последних к гражданскому неповиновению. В действительности же два чиновника МВД оказали влияние на действия обоих лидеров и заложили в их головы идеи, которые обеспечили основы для принятия этого плана. Они сделали так, буквально "входя внутрь" мыслей лидеров».

Если мы возьмем Путина, то в его время машина пропаганды в виде государственного телевидения заиграла не менее сильно. При этом следует учесть, что Россия отнюдь не является тоталитарным государством, так что выстроить такую систему было гораздо труднее. Здесь вновь государственная картина мира главенствует, все остальное смещено на периферию. При этом интересно и то, что при желании человек может найти альтернативное мнение и даже критику позиции первого лица, например, в интернете, но основная масса людей эту точку зрения считает не просто неправильной, а враждебной, продиктованной другим государством, причем понятно каким.

При этом сам Путин внимателен к чужой точке зрения, раз он предложил Шойгу посмотреть американские сериалы «Босс» и «Карточный домик». Правда, он сделал это для того, чтобы тот понял нечестность американской политики, где борьба за власть оказывается важнее борьбы за демократию. То есть Путин рекомендует Шойгу американские сериалы с чисто контр-пропагандистскими целями.

Интересно, что Путин никогда не говорит по незащищенным каналам связи. Но это после Сноудена уже вполне понятно, тем более когда страна ощущает дыхание своего настоящего или условного врага.

Однако даже на такого осторожного человека можно повлиять, создав персональную информационную кампанию. Как оказалось, Путин вначале был против Олимпиады, но затем все поменялось: «Песков предложил провести недорогую рекламную кампанию, ориентированную на одного человека: Путина. Заявочный комитет изготовил билборды, рекламирующие сочинскую заявку, и радиоролики. Песков подсказал, каким маршрутом президент ездит на работу, какие радиостанции и в какое время он слушает в машине. По ходу следования кортежа были размещены билборды, на нужных радиостанциях — ролики. Слоганом для публики (т. е.на самом деле для Путина) было: "Игры, которые мы заслужили". Был нанят человек, звонивший на горячую линию в Администрацию президента и задававший вопросы, когда же наконец в России будет Олимпиада. Все это создавало мощный фон — у Путина не могло быть сомнений, что все кругом хотят Олимпиаду в Сочи и думают о ней. Он дал отмашку. В этот момент включились все телеканалы, бюджет заявки стал бездонным».

Российское пропагандистское телевидение является не просто эмоциональным, несомненно, что это и интеллектуальное телевидение. Все те, кого мы ругаем за их пропагандистские передачи (Киселев, Соловьев и др.), достаточно сильны интеллектуально, но используют свой талант не по назначению.

При всем этом пропагандистском интенсиве растет как рейтинг самого Путина, так и уровень доверия к СМИ. «Левада-центр» дает следующие результаты:

Доверяете ли вы информации о событиях в стране, которая распространяется…

Выстроенная телевидением картина мира имеет ряд нестыковок, но они, вероятно, перекрываются тем, что можно обозначить как «эмоциональные скрепы». Мы можем перечислить ряд таких «нестыковок»:

- восстановление Романовых сочетается с позитивом СССР,

- хорошим является и свергнутый царь, и переворот 1917 г.,

- возникший позитив к белогвардейцам соседствует с позитивом к красногвардейцам,

- нерушимый статус Сталина и репрессии,

- сегодняшняя Россия является правопреемницей СССР, но не дореволюционной России, поэтому не может приписывать себе людей и достижения дореволюционной эпохи,

- поднятие статуса эмиграции может соседствовать с поднятием статуса их врагов —  работников спецслужб, которые с ними боролись.

Главным персонализированным игроком на рынке символов России является министр культуры Мединский. Он разрешает/ запрещает книжные ярмарки, кинофильмы и телесериалы, выступает против того, чтобы архивы разрушали пропагандистские результаты. Последним таким случаем стали 28 панфиловцев, которые не были героями в реальности, но стали ими в пропаганде, что вызвало резкую критику министра.

Мединский выступил инициатором того, чтобы запретить архивам раскрывать такого рода информацию, придавая подобным ситуациям статус информационной войны [см. тут и тут]: «Прежде всего надо признать, что информационную войну мы полностью проиграли. На разных этапах мы еще что-то могли сделать — у нас были очевидные достижения, которые показывали страну с лучшей стороны: запуск спутника, полет Гагарина в космос, успехи науки, образования. Но в целом мы начиная с 1950-х все время отступали. И крах 1991 года лишь зафиксировал это поражение в умах… Империи рушатся не на поле боя —  они рушатся в первую очередь в сознании».

Мединский также нашел у русского человека лишнюю хромосому, чем взбудоражил все интернет-сообщество: «Люди, которые уехали в те годы, — это были лучшие люди. Конечно, страна потеряла колоссальный генетический потенциал. Я считаю, что после всех катастроф, которые обрушились на Россию в XX веке, начиная с Первой мировой и заканчивая перестройкой, тот факт, что Россия еще сохранилась и развивается, говорит, что у нашего народа имеется одна лишняя "хромосома". Любая другая нация сломалась бы и исчезла, как сарматы, скифы, древние римляне или древние греки. А мы остались и выжили, что бы с нами ни делали».

Задачи Мединского понятны — это создание не реальной, а пропагандистской истории. И он может этим руководить, но когда он сам берется за перо, к нему возникает еще больше вопросов, чем к его подчиненным (см., например, рецензию на одну из его книг).

Важность «правильной» истории состоит еще и в том, что это важный инструмент для продвижения мягкой силы на постсоветском пространстве, где история давно является предметом бесконечных споров.

Еще одним политическим актором, думающим, как Путин, соответственно, формирующим картину мира россиян, является Патрушев, секретарь Совета безопасности. Зыгарь в своем интервью говорит о нем так: «Патрушев всегда был в очень близком кругу. Именно поэтому я не стал делать отдельной главы про Патрушева, потому что Патрушев так или иначе всплывает, причем в одинаковой роли, в течение всей книги. Там есть характерный пример, когда накануне отставки Касьянова в 2004 году на приеме по случаю 23 февраля собирающийся отправить в отставку Касьянова Путин ни с кем не разговаривает, а весь прием стоит в углу и о чем-то шепчется с Патрушевым, по воспоминаниям очевидцев. Роль Патрушева в течение всех этих лет так и не поменялась, он все время стоит в углу и о чем-то шепчется с Путиным. Поэтому, конечно, наверное, можно считать, что Путин к нему прислушивается, но именно как к такому человеку-функции, а не как к своему другу. Но при этом важный парадокс в том, что Путин не то чтобы спрашивает у кого-то советов, он и так уже знает ответы на все вопросы. Люди, которые его окружают, говорят ему вещи, с которыми он может согласиться. Они научились думать таким образом, чтобы предлагать ему то, с чем он и так уже согласен. То есть это такой огромный паровоз, который несется на полном ходу исключительно на силе привычки и инерции».

И еще один чисто пропагандистский совет дает Зыгарь: «Это не только заслуга Путина, не только его вина, что такая идеология сформировалась. Условный фильм "Брат-2", который был еще до появления Путина, является отражением путинизма. Любопытно, что как раз в эти дни отмечается 15-летие фильма "Брат-2". Тут важно желание чем-то гордиться, наслоившееся на ощущение незаслуженной униженности. Я часто думаю, что, наверное, это историческая психологическая несправедливость, именно психологическая, которая привела нас к нынешней идеологической ситуации. Потому что по сути у российского народа не должно было быть оснований считать, что он проиграл холодную войну, потому что на самом деле российский народ выиграл холодную войну, он победил Советский Союз. Независимая Россия была той самой силой, которая сокрушила Советский Союз. Поэтому были при грамотной расстановке акцентов все основания уверовать именно в это. Если бы экономическая политика благоприятствовала, то, конечно, могло бы случиться так, что этого ощущения щемящего поражения у россиян не возникло бы. Но так вышло, что 1990-е воспринимаются как десятилетие поражения. В этом, конечно, главная ошибка исторического восприятия и главный залог того, что реваншизм в итоге восторжествовал».

Все это серьезное управление массовым сознанием, где существенное внимание придается не только сообщениям, но и контекстам. Например, когда Стрелков вовсю говорил о необходимости ввода войск в Украину, становясь героем, который поднимался вровень с Путиным, его, как все помнят, быстро убрали, запретив упоминать в СМИ вообще. Однако до этого Малофеев продиктовал ему по телефону версию (со слов о. Тихона (Шевкунова)), которую от него ждали: «Очень важно, чтобы “Легендарный” дал интервью, которое было бы показательно лояльным, в котором он сказал бы, вот я добрался наконец в Донецк. Все, что здесь происходит, люди какие-то в Сети пишут, что я якобы против Верховного главнокомандующего… Так вот говорю. Я офицер, у меня есть Верховный главнокомандующий. В настоящий момент я не выполняю его прямые приказы, потому что я нахожусь в другом государстве. Но отношусь к нему с величайшим уважением. Считаю его ярчайшим лидером современности, благодаря которому Россия встала с колен. И мы все с надеждой смотрим на него, не в смысле “ну когда же?”, “сколько можно?”, а в смысле: любим, верим, он наш идеал, и какие бы решения он ни принимал, будем выполнять любые его решения, потому что он многомудрый лидер русского мира».

Речь здесь идет об интенсивной коррекции массового сознания, которое сначала готовили к возможному вводу войск, а потом стали готовить к другому развитию ситуации. Это идеальная для пропаганды конструкция, когда событие создается под потребности освещения. Когда зритель смотрит подобное новостное сообщение, он особо не задумывается о том, что у него был заказчик и есть планируемые следующие шаги. Это можно обозначить как политический сюжет, поскольку речь идет о динамической картинке, которая все время меняется, но порождается не случайно, как это кажется зрителю, а системно, как это есть на самом деле.

В политике не так много спонтанного, все рассчитывается наперед. Этот результат достигается усилиями политтехнологов, которые оказываются активно задействованными и в мирной жизни, после выборов. Именно они определяют, какого сообщения ждет от лидера население, а затем по этим лекалам совершаются поступки, пишутся речи, снимаются фотографии.

Зыгарь, повествуя о роли Шойгу, раскрыл контекст создания самых известных фотографий Путина: «Сам глава МЧС стал неизменным спутником Путина на охоте и рыбалке. Именно Шойгу организовывал, к примеру, рыбалку Путина и принца Альбера II в 2007 году в Туве, когда он впервые позировал перед фотографами с обнаженным торсом, а также еще более знаменитую фотосессию, сделанную в августе 2009 года, когда полуголый Путин гарцевал на лошади в ковбойской шляпе. В ходе той поездки Шойгу фактически выступал в роли режиссера-постановщика: это он подобрал Путину ковбойскую шляпу из арсенала МЧС и выбрал дерево, на которое потом забрался Путин. Как рассказывали очевидцы, Путин тогда очень старался, чтобы фотосъемка получилась качественная: ему пришлось как минимум трижды пересечь узкую холодную реку Хемчик, пока не получился хороший кадр заплыва баттерфляем».

Символическая система строится последовательно в направлении сохранения патриархального государства, которое является главной добродетелью. Никто не вспоминает, что деньги, которые она раздает врачам, учителям, пенсионерам, все они взяты в виде налогов у населения.

Одной из скреп этого государства становится предыдущий отец нации — Сталин. Это связано с тем, что имперская идея приходит от элит в массы именно в период сталинской модернизации. Как отмечает Летняков: «Именно советская эпоха стала временем, когда в массовое сознание русских действительно вошел пласт идей и ценностей, связанных с понятием "великая держава" и "империя"». Он подчеркивает два фактора, которые привели к этому: индустриализация и возрождение русского патриотизма. Однако он не упоминает, что второй фактор хотя бы наполовину является пропагандистским.

Дондурей видит двойственность символической модели со Сталиным: «Сталин совсем не случайно представлен ныне во множестве своих обличий: и как беспрецедентный в истории тиран, и как хитроумный и дальновидный политик, великий победитель в мировой войне, и как человек, несчастливый в семейной жизни. С одной стороны, он истребитель целых сословий, но, одновременно, с другой — суперхаризматичная личность. Не принимая его злодеяний, досконально реконструируя их и изобличая со всей силой европейских гуманитарных традиций, российское телевидение в конечном счете удерживает, скорее даже накапливает, высочайший градус общенационального интереса к нему. Чем больше люди узнают деталей об этом черном гении — тем еще больше хотят узнать, чем сильнее ненавидят — тем интенсивнее переживают связанные с ним обстоятельства и таким образом фиксируют это свое неравнодушие».

Более того, он констатирует, что именно Сталин оказался сегодня в центре российской символической системы. Это странно, потому что Сталина убрали с официального пьедестала еще раньше Ленина. И уже в наше время он вдруг возвращается. Получается, что память массового сознания легко закрывает глаза на негатив, держа их широко открытыми для позитива.

Дондурей пишет: «Важные функции заказчика здесь выполняет не редактор, продюсер и даже не топ-менеджер телеканала, а сама русская культура. Ее институты, архетипы, принципы и модели жизни, которые в значительной мере как раз и сконцентрированы в мифе о Сталине. Все пятьдесят семь лет после смерти «отца народов» не велась работа по трансформации и приостановке этого гигантского по своим последствиям мифологического проекта, тормозящего развитие страны и после 1956-го, и после 1991-го. Видимо, так же будет и в 30-е годы нашего века. Проект этот продолжает ежедневно работать — воспроизводить в массовом идеологическом сознании основы жизни неофеодализма, легко приспосабливая их к вызовам и стилистике сегодняшней реальности».

Созданный символический мир имеет два полюса: врага и героя. На место главного героя (или одного из главных) все время продвигается Сталин, поскольку главным символическим событием стала война, так как революция 1917 г. ушла вместе с Лениным. Имеем следующий вид замены:

Писатель Сорокин резко негативно видит современность: «Многое из того, что происходит сейчас, — это неизжитые комплексы советского прошлого, и я тут опять съеду на любимую колею: советское прошлое не было похоронено в должное время, то есть в 1990-е годы. Его не похоронили, и вот оно восстало в таком мутированном и одновременно полуразложившемся виде. И мы теперь должны с этим чудовищем жить. Его очень умело разбудили те, кто хорошо знал его физиологию, нервные центры. Воткнули в них нужные иголки. Такое вот отечественное вуду. Боюсь, последствия этого эксперимента будут катастрофичны».

Пропаганда в основном направлена на собственное население. Именно оно в результате этого типа коммуникации должно приобрести единые черты, единое массовое сознание, при котором любые индивидуальные отклонения не будут иметь никакого значения. Пропаганда очерчивает то, что все мы должны принимать как данность, то, что не подлежит обсуждению.

Действующие лица российского сегодняшнего мира были метафорически описаны Становой как «воины», «купцы» или «духовники». Последние и есть пропагандисты. Их роль описана достаточно четко: «"Духовники" строят социальные подпорки режиму. Традиционные ценности, скрепы, вера, проклятие западного образа жизни и приговор западной цивилизации — это идеология новой путинской власти. Идеологией раньше занимался Сурков в Кремле, теперь — охранители вне кремлевских стен. Это стало способом заявить о себе, доказать востребованность, получить поощрение, показаться по телевизору. Охранительная идеология — их хлеб и их светлое будущее. "Духовник" в почете, когда Запад давит на Россию. Когда Путину выкручивают руки, а "враги" топчут наши национальные интересы. Чем больше "врагов", тем масштабнее поле битвы. Под это пилят бюджеты, на этом делаются карьеры. Но важное отличие "духовников" от "воинов" состоит в том, что они заинтересованы в том, чтобы Запад был доступен для идеологической битвы. Переход к более серьезной конфронтации с Западом сделает ненужной огромную армию пропагандистов, которая сейчас работает как бы на внешнего потребителя, ведет борьбу на идеологических фронтах в растленной загранице. Ведь, несмотря на формальные задачи, их реальной аудиторией оказывается не Запад, а простой россиянин и власть, для опутывания которых сладкими сказками о вырождении западной цивилизации вовсе не нужно закрываться от мира».

В принципе, все лидеры занимались пропагандой как в отношении страны, так и в отношении себя. Личностно Сталин оставил после себя воспоминания не о пирах, а о собственном аскетизме. Об Андропове после прихода его к власти стало известно в западных посольствах, что он любит джаз и говорит по-английски, пишет стихи. Последнее, правда, подтвердилось в воспоминаниях сотрудников. А насчет английского не очень. Вот, что пишет Синицин, шасть лет проработавший его помощником: «У Юрия Владимировича было слишком мало времени на изучение языка, и второй том учебника для языковых вузов известного автора Бонк лежал у него на столике в комнате отдыха скорее как декорация, чем орудие изучения английского. Может быть, в силу великолепной памяти Андропов и мог связно и грамматически правильно говорить по-английски, однако я этого никогда не слышал».

Ельцину создали имидж великого демократа и скромного труженика, что по сути не соответствовало действительности. Но в памяти народной остается только то,  что было запущено туда вполне сознательно. Путин все время остается вечно молодым, легко отвечающим на вопросы.

Путину удалось «укротить» «демократическое» телевидение после гибели «Курска». Этот период был также временем «укрощения» олигархов, поскольку была прямая связка между олигархами и телевидением — выстраивая олигархов, можно было обеспечить лояльность и телевидения. На встрече с родственниками погибших на подлодке «Курск» Путин сказал: «Схема действий их и логика очень простая. Очень простая. Воздействовать на массовую аудиторию, таким образом показать военному руководству, политическому руководству страны, что мы в них нуждаемся, что мы у них на крючке, что мы должны их бояться, слушаться и согласиться с тем, что они и дальше будут обворовывать страну, армию и флот. Вот на самом деле истинная цель их действий. Но мы не можем сказать им: “Прекратите!” — так бы правильно сказать, но… надо более талантливо, правдиво, точно и в срок самим осуществлять информационную политику. Но это требует сил, средств и хороших специалистов». И хотя на этой встрече запрещали пользоваться телефонами, стенограмма ее попала в печать.

Свободные СМИ, а поскольку на тот момент они принадлежали разным олигархам, то элемент свободы от власти, который у них был, оказались тяжелой ношей для Путина. И он поспешил от них избавиться. Это происходил за счет изгнания олигархов. Так исчезли с российской земли Гусинский (НТВ) и Березовский (ОРТ), отправившись в изгнание.

В результате Путин выстроил вокруг себя мир, где никто ему не перечит: «Но вовсе не они пытались образумить Владимира Путина. Это по-прежнему делал только Алексей Кудрин, опальный экс-министр финансов. Что любопытно, Кудрин бился в одиночестве. Почему молчали сами пострадавшие? Почему все собеседники Путина хором говорили ему о безошибочности его политики? Почему, например, давние друзья (граждане Финляндии) Аркадий и Борис Ротенберги, Юрий Ковальчук или Геннадий Тимченко (проживающий в Швейцарии гражданин Финляндии) не пытались переубедить его? "Поставьте себя на мое место, — так пересказывает один из знакомых Юрия Ковальчука его слова, произнесенные в дружеском кругу. — Если я буду ему надоедать, как Кудрин, говорить ему то, что ему не нравится, перечить — чем это для меня закончится? Я уменьшу свой доступ к телу, сам накажу себя еще сильнее, чем это сделали европейцы. Я сделаю себе еще хуже. Зачем мне это нужно? Ради кого?"».

Это хорошая система для поведения политика, когда она четко выработана. Но когда ее нет, одна точка зрения может завести в тупик. И такой «грех» есть пока у всех постсоветских президентов, которые, находясь у власти, купаются в дифирамбах.

Однотипно заявлял и Пугачев, что Путину никто не смеет перечить. Сегодня он беглый банкир, но приписывает себе то, что именно он способствовал появлению Путина в качестве будущего президента. Так что это номер второй в этой роли, если в качестве первого считать Березовского. Правда, версию Пугачева тут же опровергла дочь Ельцина.

Мир выстроен пропагандой, поскольку мы видим в нем то, что хочет именно пропаганда. Мы забываем то, что реально хочет пропаганда, и помним то, что ей нужно. Человек выглядит глухим слепцом, которому добрая пропаганда помогает и увидеть, и услышать.