Принципиально прикладная направленность сферы информационных войн в определенной степени служит помехой развитию ее теории. Ведь практики теорий не пишут, а теоретики не занимаются практикой. Редко можно встретить в этой сфере типаж человека, меч которого таким образом "обоюдоостр". Пожалуй, только Дж. Аркилла заслуживает подобного отношения к себе.

Первым этапом развития теории информационной борьбы следует признать разработки американского Авиационного университета, где занимались войной далекого будущего. И это понятно, поскольку на несколько десятилетий вперед трудно представить себе развитие "железа", зато можно представить грядущие цели. Поэтому все наиболее интересные исследования вышли из-под пера полковников ВВС.

Р. Шафрански уже в те далекие годы писал, что целью информационной войны является эпистемология противника [1]. Это знания, которые противник рассматривает как истинные или реальные. И далее идут следующие слова: "На стратегическом уровне целью "идеальной" кампании информационной войны является влияние на выбор противника и, следовательно, на его поведение, вне того, чтобы противник почувствовал, что на его выбор и поведение кто-то влияет". Кстати, эта статья имеет подзаголовок - "Готовясь к войне 2020 года".

В этой статье 1995 г. Шафрански очень четко формулирует ключевые вопросы информационной кампании:

- как соотносится информационная кампания с целями всей военной кампании,

- во что должны верить и что знать лидеры противника, когда информационная кампания будет завершена, то есть каков желаемый эпистемологический результат,

- какой инструментарий информационной кампании следует использовать для достижения поставленных целей.

Как четко фиксировалась в первых подходах, информационная война касается того, как люди думают и как принимают решения [2]. Сам этот термин связывает с Т. Рона, который был научным советником министерства обороны и Белого дома [3]. И это первое употребление датируют 1976 г.  Рона определял информационную войну как битву систем принятия решений [4]. И именно этот акцент на принятии решений сохраняется по сегодняшний день.

Это период 1994-1995 г., когда выходит много работ, которые концептуально задают эту сферу. М. Либики критикует подход Рона как слишком широкий, поскольку он включает в свое определение все виды информационных воздействий для достижения цели [5]. Р. Шафрански видит в целях войны принуждение противника подчиниться нашей воле [6]. Его интересует контроль и формирование поведения противника путем воздействия на его мышления и представления о мире.

Дж. Уолден выделяет пять составляющих при рассмотрении противника как системы [7]. При этом необязательно воздействовать на войска, можно влиять на другие составляющие (лидеров, инфраструктуру, население, энергетику). Атака сразу на две подобные составляющие создает стратегический шок. Эта концепция по сути вытекает из целей американских стратегических бомбардировок времен второй мировой войны. Еще тогда бомбились жилые кварталы, например, Дрездена, чтобы создать давление населения на Гитлера. Однако тогда подобный тип давления не проявил себя. Вероятно, такими же были причины сброса первой атомной бомбы. То есть воздействие психологическое в них было важнее воздействия в чисто физическом плане.

Дж. Аркилла первым концептуализировал все основные направления информационной войны. Это были информационная стратегия США в целом, кибератаки, сетевые войны и структурное понимание информации [8]. Он своими работами повлиял на всю информационную сферу США. Однотипно Э. Тоффлер оказал влияние на военных и гражданских "начальников" своими работами по поводу третьей волны [9 - 10]. Он выделяет три этапа развития человечества (три волны): аграрный, промышленный и информационный. Соответственно, особое внимание уделено им войнам третьей волны [11]. При этом он считал, что побеждает тот полководец, который пользуется стратегией последующего этапа. Так, Александр Македонский, воюя в аграрной цивилизации, пользовался стратегией индустриального типа.

Кстати, по завершении своей военной карьеры вышеупомянутый Р. Шафрански оказывается партнером в фирме Тоффлера [12]. Уже в этом качестве в дебатах в журнале Economist он утверждает, что бурное развитие технологий, которое мы наблюдаем, не смогло упростить нашей жизни [13]. К примеру, он считает, что человек сегодня оказывается в ситуации сверхвыбора, что жизнь стала слишком усложненной. А в своем исследовании терроризма он акцентирует то, что террористы, достигая успеха благодаря неожиданности, выводят аудиторию из психологического равновесия [14].

Современное состояние западной теории и практики информационных войн зафиксировано в трех книгах Л. Армистида, где он выступает и как редактор, и как автор одной из них [15 - 17]. В свое время эту область по сути начали на новом уровне Дж. Аркилла как автор и редактор ряда сборников, изданных в корпорации РЕНД. Сегодня ту же функцию выполняют книги Армистида.

Л. Армистид открыто подчеркивает, что на сегодня нет внятной академической основы информационных операций, что все понимают информационные операции по-разному, и все это затрудняет развитие этой профессиональной сферы.

Армистид - австралиец. И в контексте Австралии можно упомянуть не только ведущего теоретика иррегулярной войны для США австралийца Д. Килкуллена (D. Kilcullen (см. его био - [18], сборник основных статей - [19]), но и множество других работ в сфере информационных операций (см., например, [20]).

М. Либики также представляет из себя целую эпоху, но более тихую, чем Дж. Аркилла [21 - 22]. Он начинал в числе первых и сохраняет свое внимание к этой тематике и сегодня. Помимо внимания к проблематике размещения в системах принятия решений противника фальшивых сообщений, он предлагает деление информации на три категории [21, р. 105]:

- критическая информация, которую могут знать немногие (к примеру, информацию о личности разведчика),

- критическая информация, которую могут знать многие (например, планы войны),

- некритическая информация (например, заказ пиццы).

Развитие информационных технологий будет иметь разные последствия для этих типов информации.

М. Либики до сегодняшней работы в РЕНДе двенадцать лет проработал в Национальном университете обороны [23]. Его основная специализация кибербезопасность. Он один из авторов книги "Свобода интернета и политическое пространство", увидевшей свет в 2013 г. [24]. Это исследование было сделано по заказу госдепартамента, который заинтересовался проблемой, как влияет свобода интернета на отношения между гражданским обществом и властью, становятся ли в результате правительства более открытыми для населения. Интересным вопросом становится и следующий: как свобода онлайн влияет на политической пространство оффлайн. И тут анализ Китая и России показал, что политическая онлайн мобилизация вырастает из неполитического использования интернета. Еще одним выводом является то, что онлайновая информация может запустить информационынй каскад. Недемократические режимы не знают цифр своей реальной поддержки, поскольку граждане боятся выказывать свое неодобрение. Интернет облегчает социальные протесты, делая анонимным выражение мнений и координацию коллективных действий, что может вести к эффекту домино.

Свою книгу 209 г. "Киберсдерживание и кибервойна" М. Либики начинает с основной своей идеи [25]: киберпространство является совершенно особым типом пространства. В нем атака осуществляется не за счет порождения силы, а за счет использования уязвимости противника. Нельзя повторить такую же атаку, поскольку этот тип входа в чужую систему будет уже закрыт.

При этом он дает следующее определение стратегической кибервойны [25, р. 117]: "кампания кибератак, запущенных против государства и его общества, в первую очередь, но не только, для целей воздействия на поведение избранного государства".

Либики неоднократно подчеркивает, что киберпространство является сделанным человеком [26]. Хотя город тоже сделан человеком, но киберпространство, в отличие от него, является легко изменяющимся. И в этом его существенное отличие. Кстати, он считает, что, акцентируя проблемы защиты, мы ставим повозку (информационную защиту) впереди лошади (выполнения задачи).

В феврале 2014 г. Белый дом объявил о создании Концепции кибербезопасности [27 - 30]. И хотя эта программа является добровольной для ее функционирования создается соответствующая программа для 16 секторов критической инфраструктуры под шапкой Министерства национальной безопасности [31]. Концепцию дополняет соответствующая дорожная карта [32]. При этом Концепция рассматривается как "живой" документ, который будет постоянно меняться и дополняться в зависимости от изменений ситуации. И он направлен на развитие публично-приватного партнерства в этой сфере.

Усиленно продвигается вперед концепция сетевых войн. На нее первыми обратили внимание Аркилла и Ронфельдт, подчеркивая, что именно этот тип войны станет основным на ближайшие десятилетия [33].

Все это связано с развитием информационных технологий. Можно увидеть следующие различия. Если иерархии строятся на интенсиве вертикальной коммуникации, то сети - на интенсиве коммуникаций горизонтальных. Если иерархии базируются на монологе, то сети - на диалоге. Именно отсюда ведут свое начало безлидерские качества сети. Подчеркнем также, что Майдан-2014 демонстрирует не просто безлидерские качества, а и нежелание имеющихся структур подчиняться "чужим" лидерам. Отсюда и возникает слабая предсказуемость того, что будет происходить завтра.

Аркилла и Ронфельдт также подчеркивают, что некоторые битвы будут иметь место в инфосфере и киберсфере, но физическое пространство все равно остается основным и в конфликтах информационного века. Они считают, что уамериканцев есть неправильная тенденция рассматривать современный конфликт как технологический, хотя для него более важны аспекты организации и доктрины. В этом плане социальная сетевая война это война скорее лидера сапастистов субкоманданте Маркоса, чем  война компьютерного хакера Кевина Митника. Субкоманданте Маркос  (см. о нем [34 -36]), Кстати, считает, что сегодня мы имеем дело с четвертой мировой войной после третьей (холодной) [37].

Четвертую мировую войну он видит как войну между финансовыми центрами [38]. А глобализацию трактует как проникновение финансового мышления во все сферы жизни. Первой жертвой этой войны становятся национальные рынки. Эта война заставляет государства-нации пересматривать свою идентичность.

Маркос четко описывает современную ситуацию такими словами: "Сын (неолиберализм) пожирает отца (национальный капитал), а в этом процессе разрушает лживость капиталистической идеологии: в новом мировом порядке нет ни демократии, ни свободы, как нет ни равенства, ни братства. Планетарная сцена трансформировалась в новое поле битвы, где правит хаос". (об управлении с помощью хаоса см. [39 - 41], см. также мнение Маркоса по поводу 20-летия сапатистского восстания [42]).

В случае сапатистского движения в Мексике Ронфельдт и Аркилла выделят три задействованных в ней социальных слоя [43, р. 174]: индейцы как база, хорошо образованные руководители, которые не имеют индейских корней, представители мексиканских и международных неправительственных организаций. И именно последний слой и создал феномен сапатистского движения, поскольку вывел его на международный уровень.

И этот аспект опоры на поддержку извне описывается еще следующим образом [44, р. 10]: "Спектр сетевой войны включает также новое поколение революционеров, радикалов и активистов, которые начинают создавать идеологию информационного века, где идентичность и преданность может смещаться от уровня национального государства к транснациональному уровню "глобального гражданского общества".

Не только протестные движения успешно овладели инструментарием сетевой войны. Военные увидели в сетевой войне в качестве главного преимущества сокращение времени на принятие решений [45]. И тоже взяли ее на вооружение, понимая, что если перед тобой сетевой противник, то победу может принести только инструментарий сетевой войны.

На сегодня можно констатировать, что сложившаяся академическая традиция слабо двигает вперед теорию информационных войн. Более того, можно даже сказать, что развитие этой теории даже в определенной степени замедлилось. Причины этого, как нам представляется, можно выделить в следующем виде:

- в этой сфере преобладают практики, а они слабо интересуются написанием теорий,

- прошло устаревание первой группы исследователей, а им не смену никто не пришел,

- для американцев существенно то, что разные ведомства видят эту сферу по-разному, опираясь на разную терминологию (например, министерство обороны или госдепартамент), что в результате также ведет к отсутствию единого подхода,

- эта сфера находится в режиме секретности, поэтому определенный поток текстов не достигает широкой публики,

- недостаточное развитие инструментария социальных наук.

Информационные войны имеют на сегодня более широкое использование, чем осмысление. Но современное постоянное развитие социальных наук вскоре должно изменить эту ситуацию. 

Литература

1.  Szafranski R. A theory of information warfare. Preparing for 2020 // www.airpower.maxwell.af.mil/airchronicles/apj/apj95/spr95_files/szfran.htm

2. Stein G.J. Information warfare // www.iwar.org.uk/iwar/resources/airchronicles/stein.htm

3. Thomas P. Rona // en.wikipedia.org/wiki/Thomas_P._Rona

4. Dearth D.H. Rethinking the application of power in the 21st century // www.fas.org/irp/agency/army/mipb/1997-1/dearth.htm

5. Libicki M. What is information warfare? // www.iwar.org.uk/iwar/resources/ndu/infowar/a003ch01.html

6. Szafranski R. Neocortical warfare? The acme of skill // In Athena's camp. Ed. By J. Arquilla, D. Ronfeldt. - Santa Monica, 1997

7. Walden J.A, III. The enemy as a system // Information Warfare in the Age of Chaos: Preparing for 2020. Ed. by C. Morris. - Darby, 1995

8. Arquilla J., Ronfeldt D. Looking ahead: preparing for information-age conflict // In Athena's camp. Ed. By J. Arquilla, D. Ronfeldt. - Santa Monica, 1997

9. Тоффлер А. Футурошок. - СПб., 1997

10. Тоффлер Э. Третья волна. - М., 1999

11. Toffler A. and H. War and ati-war. Survival at the dawn of the 21sr century. - New York, 1993

12. Richard Szafranski // investing.businessweek.com/research/stocks/private/person.asp?personId=4182768&privcapId=62505887&previousCapId=344249&previousTitle=CORPORATE

13. Szafranski R. The proposer's opening remark // www.economist.com/debate/days/view/135

14. Szafranski R. Assymmetries and consequencies //  www.dnipogo.org/fcs/pdf/szafranski_asymmetries.pdf‎

15. Information operations. Warfare and the hard reality of soft power. Ed. by L. Armistead.  - Washington, 2004

16. Information warfare. Separating hype from reality. Ed. by L. Armistead. - Washington, 2007

17. Armistead L. Information operation matters. Best practices. - Washington, 2010 

18. David Kilcullen // en.wikipedia.org/wiki/David_Kilcullen

19. Kilcullen D. The accidental guerrilla. Fighting small wars in the midst of a big one. - Oxford, 2009

20. Brumley L.N. a.o. Cutting through the tangled web: an information-theoretic perspective on information warfare // www.ausairpower.net/APA-2012-02.html

21. Libicki M. Conquest in cyberspace. National security and information warfare. - Cambridge, 2007 

22. Libicki M. What is information warfare? - Washington, 1995

23. Martin C. Libicki // www.rand.org/about/people/l/libicki_martin_c.html

24. Tkacheva O. a.o. Freedom of internet and political space. - Santa Monica, 2013

25. Libicki M. Cyberdeterrence and cyberwar. -  Santa Monica, 2009

26. Libicki M.C. Cyberspace is not a warfighting domain // moritzlaw.osu.edu/students/groups/is/files/2012/02/4.Libicki.pdf

27. Launch of the cybersecurity framework // www.whitehouse.gov/the-press-office/2014/02/12/launch-cybersecurity-framework

28. Cybersecurty framework // www.nist.gov/cyberframework/

29. Gross G. White House pushes cybersecurity framework for critical infrastructure // www.pcworld.com/article/2097320/white-house-pushes-cybersecurity-framework-for-critical-infrastructure.html

30.  Framework for improving critical infrastructure cybersecurity. Version 1.0 // www.nist.gov/cyberframework/upload/cybersecurity-framework-021214-final.pdf

31. About the critical infrastructure cyber community C3 voluntary program // www.dhs.gov/about-critical-infrastructure-cyber-community-c%C2%B3-voluntary-program

32. NIST roadmap for improving critical infrastructure cybersecurity // www.nist.gov/cyberframework/upload/roadmap-021214.pdf

33. Arquilla J., Ronfeldt D. The advent of netwar (recivited) // Newtworks and netwars. Ed. by J. Arquilla, D. Ronfeldt. - Santa Monica, 2001

34. Субкоманданте Маркос // ru.wikipedia.org/wiki/%D1%F3%E1%EA%EE%EC%E0%ED%E4%E0%ED%F2%E5_%CC%E0%F0%EA%EE%F1

35. Команданте Маркос // krasnaya-zastava.ru/wiki/index.php/%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B5_%D0%9C%D0%B0%D1%80%D0%BA%D0%BE%D1%81

36. Субкоманданте Маркос. Интервью Габриэлю Гарсиа Маокесу // chewbakka.com/brains/subcomandante_marcos

37. Маркос И. Четвертая мировая война // lib.rus.ec/b/227495/read

38. Marcos. The fourth world war has begun // mondediplo.com/1997/09/marcos

39. Ford C. Policy making at the edge of chaos: musings on political ideology through the lens of complexity // www.hudson.org/files/publications/Conceptualizing%20Ideology.pdf‎

40. Plaza J.P. a.o. Chaos theory and its application in political science // dev.ulb.ac.be/sciencespo/dossiers_membres/dandoy-regis/fichiers/dandoy-regis-publication18.pdf

41. Бартош А. Цель и механизмы модели управляемого хаоса // www.ng.ru/concepts/2013-09-27/6_chaos.html

42. Subcomandante Marcos reflects on 20th anniversary of Zapatista rebellion in new communique // www.latintimes.com/subcomandante-marcos-reflects-20th-anniversary-zapatista-rebellion-new-communique-141300

43. Ronfeldt D., Arquilla J. Emergence and influence of the Zapatista social netwar // Ibid.

44. Ronfeldt D. a.o. The Zapatisra social netwar in Mexico. - Santa Monica, 1998

45. Kopp C. Understanding network centric warfare // www.ausairpower.net/TE-NCW-JanFeb-05.html