Киевская журналистка Екатерина Горчинская пишет преимущественно по-английски. В разное время она сотрудничала с TheEconomist, Financial Times, «Радио Свобода», Ukrainian Weekly, Wall Street Journal, а основная её работа — заместитель главного редактора англоязычного издания KyivPost.

Когда-то Катя на восемь лет ушла из журналистики и занялась бизнесом. «Вернуться меня заставил трюк моего редактора, — улыбаясь вспоминает она. — Он позвонил и пожаловался, что в редакции не хватает людей. Ему, мол, нужно уехать из страны, а в штате всего два редактора. И спросил, не знаю ли я кого-нибудь, кто сможет заменить меня на несколько дней. Я ответила, что не знаю таких журналистов и, конечно, могла бы помочь сама, но сомневаюсь, что смогу. Он предложил мне прийти и всё же поговорить об этом. Так я попала в ньюзрум KyivPost: пришла на неделю, а осталась уже почти на семь лет».

Катя охотно делится со студентами, изучающими журналистику, правилами работы по западным стандартам, удивляя их терминами вроде nutgraphи Q&A. Мы общаемся после её очередного выступления — лекции в Школе журналистики Украинского католического университета.

Катя, сегодня вы говорили, что опыт работы на Майдане был для вас непростым, да и весь 2014 год, как и для большинства журналистов, принёс большие испытания. Что изменилось в работе украинских медиа?

Благодаря Майдану и войне на востоке медиасфера, с одной стороны, стала намного менее монополизированной. С другой стороны, к сожалению, не произошло качественного скачка. В то же время появилось огромное количество профессиональных дискуссий об уровне нашей журналистики, а также о том, куда необходимо стремиться в профессии. Я думаю, что в среднесрочной перспективе это всё же выльется в качественный прорыв.

Перед многими журналистами возникла этическая проблема: как удержаться от личных переживаний и эмоций в своих материалах?

Мы, конечно же, не можем полностью эмоционально отстраниться от происходящего. Ведь помимо того, что мы журналисты, мы — в первую очередь люди. Абсолютно нормально, что мы периодически эмоционально реагируем на вещи, касающиеся нас непосредственно. Особенно на трагические события, которые сейчас происходят в стране. Однако существуют стандарты журналистики, которых необходимо придерживаться при любых обстоятельствах. Миссия номер один для любого журналиста — выдавать качественную информацию, то есть рассказывать читателям, слушателям или зрителям о том, что происходит на самом деле. Поэтому нужно стремиться преодолевать свои эмоции и максимально приближаться к стандартам.

Как придерживаться стандартов журналистики во время войны, если далеко не всегда получается проверить информацию?

Проверять так, как получается, но проверять обязательно. Это крайне необходимо, поскольку непроверенная информация грозит потерей аудитории. Вам не будут доверять, если данные вашего средства массовой информации искажают действительность. К тому же, если вы находитесь на месте событий, происходящее можно просто описать. А также попросить коллег помочь с фактчекингом.

В ноябре прошлого года, выступая на Львовском медиафоруме, вы высказали мнение, что в освещении конфликта на Донбассе нужно подавать как позицию украинской стороны, так и сепаратистов. Как рассказывать истории «ДНР» и «ЛНР» и не узаконить их?

Во-первых, нужно понимать, что речь идёт не только о незаконных вооружённых формированиях, но и о мирных украинских гражданах, живущих на той территории. Мнение этих граждан нужно учитывать и представлять в украинских СМИ. Во-вторых, освещать ту сторону нужно аккуратно, чтобы не нарушить закон о противодействии терроризму. В Украине существует ответственность за распространение призывов к свержению законной власти и нарушению территориальной целостности страны. Нормы закона нужно знать и тщательно соблюдать. Подходить к комментариям сепаратистов нужно очень выборочно и взвешенно, не перегибая палку ни в одну, ни в другую сторону.

Западный мир недостаточно информирован о событиях в нашей стране в силу того, что сами украинские СМИ не всё знают. Тем не менее, интерес к украинским событиям по-прежнему высок, и основные мировые информагентства регулярно посылают на Донбасс корреспондентов. Они работают по обе стороны фронта, и часто в ключевые моменты западные СМИ информированы о событиях на Донбассе лучше, чем украинские.

Если бы у вас была такая возможность, с кем из лидеров сепаратистов вы бы считали нужным поговорить?

С любым из них. Интересен профайл этих людей — как они до этого дошли, как они такими стали. Было бы интересно спросить их о перспективах: куда это всё идёт. Это принципиально важно знать нашей аудитории — и украинцам, и европейцам необходимо понимать планы сепаратистов. Ещё интереснее было бы выведать у них побольше о взаимодействии «ДНР»/ «ЛНР» и Москвы. Получать подобные данные из первых рук сейчас необходимо. К примеру, KyivPost периодически звонит министрам самопровозглашённых республик. Они, конечно же, очень рады слышать название издания, в котором есть слово «Киев»: кроме комментариев, мы часто получаем в свой адрес нецензурную брань. Таков побочный эффект создания хорошего журналистского продукта…

Чем сейчас украинская журналистика отличается от российской? И отличается ли?

Я не вижу особого роста нашей журналистики, но вижу возросший интерес к стандартам профессии и реформам в сфере медиа. Украинская журналистика уже проснулась, но пока ещё никуда не идёт. Мы пытаемся понять, где находимся. А вот бóльшая часть российской журналистики — это пропаганда. Конечно же, в России есть точечные проявления журналистов, включённых в ситуацию и адекватно её освещающих. Но независимые СМИ в России испытывают давление и вынуждены закрываться. Не случайно, к примеру, Meduza обосновалась за пределами Российской Федерации. Проблема российской журналистики — это и наша проблема. Ведь российские граждане видят искажённую картинку украинских событий именно благодаря работе пропагандистских структур.

К чему на сегодняшний день не готова украинская журналистика?

К полному изменению стандартов и полному очищению. Реформу медиасферы нужно начинать с обучения. В то же время катализатором этих процессов может стать общественное телевидение, если будет работать на благо общества. Перемены в обществе просачиваются и в политику, и в медиа. Украинские журналисты делятся друг с другом информацией, помогают в работе на востоке. К примеру, «Наші гроші» стали сервисом, результатами работы которого пользуются другие журналисты.

Что, по-вашему, теряет человек, посвящая свою жизнь журналистике, и что приобретает?

Теряет способность выключаться полностью, переключаться с новостей на другие дела. Но это только в том случае, если он действительно горит своей работой. А приобретает вес в обществе и крайне интересное занятие. Журналистика позволяет видеть больше, встречаться с удивительными людьми и выполнять важные социальные функции. Журналистика — это первый черновик истории.

В то же время, чтобы не выгореть, нужно отдыхать. Получается, увы, не всегда. Во время революции у меня всё время было ощущение, что я недорабатываю, что нужно быстрее, выше, сильнее. Хотя сил на это уже не было. Каждый борется с этим измождением по-своему — например, уход некоторых журналистов в политику можно воспринимать и как форму эволюции, и как форму выгорания.

Фото Алины Смутко