Автор – Михаил Кареев, Theory&Practice

Современных потребителей информации ждет весьма разнообразное будущее, однако предположение о том, что всем нам будет только лучше, если наш мозг будет усилен искусственным интеллектом, вызывает беспокойство. В мире Google, том мире, куда мы попадаем, как только входим в интернет, практически нет места неопределенности созерцания.

В статье журнала Atlantic разбираются изменения в способах потребления информации в цифровой век. Автор материала Николас Карр жалуется не только на все чаще встречающееся чувство прокрастинации, но и на изменение привычек медиапотребления: он не может читать книги — даже объемные статьи поддаются с большим трудом. Чем чаще он использует интернет, тем больше усилий ему приходится прилагать, чтобы не потерять концентрацию, читая длинные тексты. Основную причину автор видит в том, что интернет проник в повседневную жизнь и заменил все прочие медийные каналы, и малейшие отличия в подаче контента вызывают настоящий протест: далеко не каждый привыкший к веб-серфингу подросток осилит роман в 300-400 страниц.

Длинные тексты станут прерогативой элит — только состоятельные люди будут иметь достаточно времени, чтобы сесть в кресло и погрузиться в чтение.

Официальные исследования это подтверждают: ученые в рамках пятилетней исследовательской программы изучали компьютерные логи, ставшие документальным подтверждением поведения посетителей двух популярных сайтов-поисковиков — один из них принадлежит Британской библиотеке, второй — образовательному консорциуму Великобритании. Ресурсы предоставляют доступ к газетным статьям, электронным книгам и другим источникам письменной информации. Выяснилось, что в 67 процентах случаев студенты быстро прокручивают длинные статьи, заостряя внимание только на первых абзацах. Некоторые откладывают ссылки «на потом», но практически никто не возвращается к ним. Что происходит? Почему потребление становится более поверхностным? Так ли это плохо для потребителя? Что придет на смену айпадам через 10-15 лет?

«С наименьшими потерями выпускать информационный продукт нового вида могут, например, телеканалы, — считает Владислав Вдовин, бывший главный редактор журнала «Огонек» и газеты «Труд», — у них уже есть мощности для самой затратной части производства — видео. Легче создать подразделение, готовящее тексты, чем газете обзавестись видеокомандой». Здесь конкуренция со стороны интернет-пользователей практически отсутствует: ведь успехи блоггеров в производстве картинки пока достаточно условны: из пяти требований, которым должно удовлетворять сообщение, любительская съемка соответствует только одному — скорости. Лучше всего это видно во время экстремальных ситуаций: сначала снятые на телефон кадры используются в сводках ведущих информагентств, но достаточно быстро замещаются профессиональными съемками.

По мнению Андрея Мирошниченко, преподавателя Школы эффективного текста и автора книги «Когда умрут газеты», печатные СМИ могут стать престижным элементом из мира роскоши, как случилось с наручными часами. Ведь это устройство сейчас в первую очередь служит целям идентификации статуса его владельца, а уже потом механизмом для отслеживания времени. Точно так же длинные тексты станут прерогативой элит — только состоятельные люди будут иметь достаточно времени, чтобы сесть в кресло и погрузиться в чтение.

Теоретик СМИ Маршалл Маклюэн считает, что «СМИ представляют собой нечто большее, чем просто пассивные источники информации. Они поставляют пищу для мозга и они же формируют мыслительный процесс». Николас Карр отмечает, что интернет уменьшает его способность концентрироваться и созерцать. Мозг теперь ожидает поступления информации в том виде, в каком ее распространяет сеть — в виде стремительного потока частиц. «Раньше я, как аквалангист, погружался в глубины океана слов. Теперь же я скольжу по поверхности, как водный лыжник», — говорит исследователь.

Окончательное распространение технологий веб 2.0 привело к изменению парадигмы «один говорит, все слушают» к «все говорят, никто не слушает». Раньше стоимость входа на рынок распространения информации была весьма высока, поэтому ценность выдаваемой продукции была выше — как для производителя, так и для потребителя. Но все увеличивающаяся социализация привела к размытию границ. Каждый желающий получил свой рупор (LiveJournal, Facebook) и теоретическую возможность не только высказываться, но и быть услышанным.

Традиционные источники информации потеряли свою уникальность и свою ценность для потребителей и рекламодателей — последние более не желают платить деньги за контакты с потребителями, которые они могут получать по меньшей цене или даже бесплатно. СМИ, которые были посредниками между брендами и покупателями, оказались не у дел. Если компании уже в состоянии самостоятельно снимать и продвигать художественные фильмы , то для чего им теперь нужна статья c пометкой «на правах рекламы» в городском еженедельнике?

Локальные российские рынки в полной мере столкнулись с необходимостью конкурировать с иностранными: поколение, родившееся в период с 1975 по 2000 года, владеет иностранными языками в достаточной мере, чтобы полностью заместить русскоязычные (или любые другие) источники информации, например, англоязычными. Эти изменения поставили пользователя, зрителя, слушателя перед непростой ситуацией: как вычленить из увеличенного потока только то, что нужно и интересно? Как опознать что же нужно конкретно?

На помощь пришли поисковые системы, предоставляющие пользователю «электронные костыли» вроде попыток «Гугла» угадать фразу еще до того, как она будет написана) или возможностей «Фейсбука» самому решать, мнение каких друзей вам наиболее интересно.

Впрочем, предоставляя подобного рода услуги, поисковые машины дают пользователю «концентрат», лишая его возможности пройти весь этап сбора и обработки информации, который и делает ее ценной. Там, где раньше нельзя было не обойтись без библиотеки, теперь достаточно воспользоваться каким-нибудь серьезным агрегатором. Может ли это повлечь к более поверхностному восприятию новых данных, к тому, что человек будет ограничиваться лишь короткими выжимками из статей, собранных поисковыми роботами?

Медиа-аналитик и член правления Всемирной газетной и информационно-издательской ассоциации Василий Гатов полагает, что многое зависит от уже устоявшихся привычек и уровня развития каждого отдельно взятого пользователя: «С приходом поисковиков в повседневную жизнь я стал интересоваться темами, которые раньше не присутствовали в области моих интересов, но при этом не перестал читать большие тексты и книги. Однако нельзя не признать, что возможность немедленно получить все то, что раньше находилось в разрозненном виде в разных источниках, не может не сказываться на медиапотреблении усредненного человека. Например, в развитых странах дети с начальной школы знакомятся с компьютерными технологиями и овладевают искусством поиска в интернете, поэтому длинные статьи — так называемые longreads — в их глазах теряют свою ценность».

«Раньше я, как аквалангист, погружался в глубины океана слов. Теперь же я скольжу по поверхности, как водный лыжник», — говорит Николас Карр.

Точка насыщения информацией у нового поколения стоит дальше, чем у старшего, ведь современный человек потребляет медиаконтента больше, чем 20-30 лет назад. Но так как длина суток не увеличилась, а время отводимое на сон и питание не уменьшается, возможно, что потребители выбирают более короткие и быстрые способы насытиться.

Длинные материалы сталкиваются еще с иной проблемой: «Текст утрачивает монополию на звание самого главного (и часто единственного) способа передачи информации, — отмечает Андрей Мирошниченко. — Изначально человек получал отклик от окружающего мира с помощью пяти органов чувств. Почему же новости, аналитику надо ограничивать лишь текстовой подачей? Не лучше ли будет задействовать не только зрения и слух, но и тактильные ощущения? Нет сомнения, что вопрос носит исключительно технологический характер, как только получится возможность добавить запахи, или тактильную информацию в сообщение, то это будет сделано, и на это найдутся потребители.

Сокращение длины чтения может уже не восприниматься так болезненно: не факт, что если люди читают меньше, значит автоматически становятся глупее. Вполне возможно, что при каждом витке технологий появляются более экономные способы передачи и обработки информации».

«Каждый более современный канал снижает стоимость сообщения для производителя», — добавляет Василий Гатов, — причем, чем более технологически развитыми становятся каналы, тем более ощутимо снижение. Кроме того, развитие способности потреблять запаздывает относительно возможностей, которые предоставляет пользователю информационная среда. Не мы настраиваем под себя гаджеты, а они заставляют действовать нас по определенным правилам».

По мере того, как мы используем то, что социолог Дэниэл Белл называет«интеллектуальными технологиями», мы неизбежно начинаем приобретать качества этих технологий, отмечает в своей статье Николас Карр. Механические часы, которые вошли в привычный обиход в XIV веке, являются ярким тому примером. Историк и культуролог Льюис Мамфорд в книге «Техника и цивилизация» описал, как часы отделили время от событий человеческой жизни и породили веру в независимый мир математически измеряемых последовательных действий: «Абстрактная среда временных отрезков стала контрольной точкой и для действий, и для мыслей. Процесс адаптации к новым интеллектуальным технологиям отражается в смене метафор, которые мы используем, чтобы объяснить себе самих себя. Когда появились механические часы, люди говорили, что их мозг работает «как часовой механизм». Сегодня в эпоху программного обеспечения мы стали думать, что он работает «как компьютер».

«Все более очевидными становятся и чисто физические изменения в облике людей, за которые ответственна информационная революция XX века. У современных людей значительно улучшилась мелкая моторика рук, удлинился большой палец.

Впрочем, исследователи считают, что перемены произошли на гораздо более глубоком уровне, чем языковые метафоры. Все более очевидными становятся и чисто физические изменения в облике людей, за которые ответственна информационная революция XX века. «У современных людей значительно улучшилась мелкая моторика рук, удлинился большой палец — все это так или иначе связано с появлением разных гаджетов: от пульта дистанционного управления до телефона с сенсорным экраном», — считает Василий Гатов.

Группа под названием Blue Brain Project в Техническом институте Лозанны занимается моделированием областей головного мозга, которые отвечают за высшие нервные функции вроде речи и мышления. Теоретически может быть создана структура, сходная с человеческим мозгом, которая послужит плацдармом для дальнейших экспериментов над тем, как воспринимается информация, в том числе и из области медиа.

«Человеческий мозг обладает потрясающей гибкостью. Раньше люди считали, что сетчатая структура мозга, плотные связи, формирующиеся между 100 миллиардами или больше нейронов внутри нашей черепной коробки, к моменту нашего взросления приобретают более-менее фиксированный вид. Однако исследователи мозга обнаружили, что это не так. Джеймс Олдс, профессор неврологии, возглавляющий Институт перспективных исследований при Университете им. Джорджа Мейсона, утверждает, что мозг взрослого человека отличается большой гибкостью. Нервные клетки регулярно разрывают старые связи и образуют новые. Мозг обладает способностью перепрограммировать себя на лету, изменять способ своего функционирования», — пишет Николас Карр.

Современных потребителей информации ждет весьма разнообразное будущее: в кармане будет находиться канал, способный донести до владельца информацию любого уровня сложности. Как отмечает Карр, поспешное предположение, что всем нам будет только лучше, если наш мозг будет усилен — или даже заменен — искусственным интеллектом, вызывает беспокойство. Оно говорит о вере в то, что ум — продукт механического процесса, состоящий из последовательности мельчайших действий, которые можно выделить, измерить и оптимизировать. В мире Google, том мире, куда мы попадаем, как только входим в интернет, практически нет места неопределенности созерцания. Неоднозначность — это не путь к озарению, а ошибка в программе, которую нужно исправить. Человеческий мозг — не что иное, как устаревший компьютер, которому нужен процессор побыстрее и жесткий диск побольше.

О возможных проблемах предостерегал еще Стенли Кубрик в своей «Космической одиссее»: когда мы начинаем полагаться на компьютеры как на средство познания мира, наш собственный разум уплощается до размеров искусственного интеллекта.

Theory&Practice