В традиционной информации автор, источник, создатель были базовой характеристикой, задававшей ее статус (достоверность, авторитетность и под.). К примеру, мнение врача о гриппе или бывшего наркомана о том, как избавляться от зависимости, являются ключевым компонентом для восприятия этой информации, поскольку повышают ее достоверность. То есть они являются важнейшей частью информационного сообщения.

Соцмедиа выпустили на сцену информацию без такого типа источника. По аналогии с поп-культурой назовем ее поп-информацией. Это, условно говоря, домашняя информация, созданная для меня, для моего уровня. Как в случае разграничения культуры высокой и массовой человеку не требуется «подняться» для восприятия этой информации, скорее, наоборот - он должен «упасть». Создатель «Тектологии» А. Богданов, которая была у него таким собственным вариантом общей теории систем, написанным в двадцатые минувшего столетия, задолго до того, как ее создал Запад, справедливо утверждал, что толпу можно выровнять только по низшим реакциям, поскольку высшие реакции у всех разные. Кстати, до революции он критиковал Ленина, а после работал директором Института переливания крови и ставил на себе опыты по омоложению с помощью крови молодых людей. Это то, что сегодня практикуют миллионеры Силиконовой долины, например, Питер Тиль.

Это информация с кухни, информация на грани того, что ее можно или нет признавать информацией в традиционном понимании. Это информация без автора, поскольку автор всегда завышает статус информации, берет ее как бы не с пола, а из разума. Он является условным гарантом этой информации.

Избыток информации меняет и статус ее характеристик. В традиционной информации большую роль играла ее достоверность. Традиционные медиа, которые были  основным индустриальным поставщиком новостей, проверяли информацию на достоверность, опираясь на несколько источников. Разграничение правда/неправда, значимое для эпохи доминирования традиционных медиа, сегодня поменялось на пост-правду, пришедшую на волне доминирования соцмедиа.

Информация, оторванная от автора, когда его заменил по сути канал - соцмедиа, не имеет теперь никаких ограничений. Это не значит, что в норме она может быть и есть правдивой. Теперь она должна быть просто правдоподобной, поскольку фактчекинг как институт порождения и распространения информации трудно применить в соцмедиа.

Соцмедиа представляют собой форму индивидуального  порождения информации и индивидуального ее потребления. Традиционные  медиа были формой коллективного порождения и индивидуального потребления. По этой причине коллективное порождение позволяло производить фактчекинг. Фейки становятся тоже формой коллективного порождения, которое мимикрирует под индивидуальное. И по этой причине в этом процессе могут возникать любые искажения действительности.

Происходит смена характеристик информации. Они как бы смещаются больше в сторону потребителя/получателя информации от самой информации. Например, базовой составляющей успеха стала борьба за внимание аудитории, которая стала более значимой, чем достоверность информации. Поп-информация - это та, которая получает наибольшее внимание.

Создатели соцмедиа пригласили на работу специалистов по игровой зависимости, чтобы создать удержание людей у экрана [1]. Они планируют выбросы допамина/дофамина у пользователя, чтобы заставить его обращаться к экрану все время.

Создана, например, отдельная допаминовая лаборатория, чтобы создавать зависимость к любому гаджету, подобная к тому, что делает Facebook [2]. Как шутят ее создатели, лаборатория возникла как результат того, что нейропсихолог и нейроэкономист сходили в бар.

Геймификация также является одним из таких инструментов вовлечения человека в нужный тип поведения. Такие типы инструментария составляют основу бихевиористского дизайна [3]. Геймификацией обозначают применение игровых правил к новым бихевиористским массивам информации. Даже военные занимаются теперь тем, что обозначают как «инжиниринг внимания» [4].

Новые параметры приходят из требований конкуренции множества сообщений, что в результате создает проблему дефицита внимания вместо дефицита информации, характерной для прошлого. Таким новым требованием, например, становится выработка доверия: «Доверие — новая валюта. Лояльность аудитории нарабатывается годами, основная цель — стать узнаваемыми среди всплывающих уведомлений на экране смартфона» [5].

Профессор Дж Роузен использует концепт «view from nowhere» («вид из ниоткуда»), описывая нейтральную псевдообъективную манеру журналиста, подающего информацию: «Формула «X сделал то, Y сделал это и Z — третье» всем надоела. Народ устал. Это объясняет симпатию к инфлюенсерам — часто красивым, молодым и интересным персонажам на видео. Журналистике стоит быть более развлекательной в хорошем смысле этого слова. Как пример, даже из тяжелого для мозга отчета с цифрами можно нарисовать ультрапривлекательную инфографику» [5].

Это характеристика развлекательности, которая тоже работает на привлечение внимания к данной информации. Переключение на визуальность давно стало доминирующим трендом на рынке продажи информации. Так работают все, а не только журналистика, реклама и паблик рилейшнз.

Военные также хотят видеть ситуацию в более отчетливой форме, а не просто вербально. Есть интересное письмо Д. Рамсфельда на посту министра обороны США, где он просит создать какую-то метрику, позволяющую понять, выигрывают или проигрывают США войну.

И поскольку военные теперь видят в качестве своей основной работы тоже влияние на разум, то происходит интенсивный переход методов из военной сферы в гражданскую  и из гражданской - в военную.

Мы все время говорим о гибридной войне, но не менее близким к сегодняшней ситуации является понимание войны четвертого поколения У. Линда, в рамках которого стирается грань между гражданскими и военными, где государства теряют свою монополию на войну, когда происходит возвращение к конфликту культур вместо конфликта государств.

Линд пишет: «Мы указывали снова и снова, что война четвертого поколения не является новой, а возвратом к старому  - особенно к способу войны до возникновения государств. Сейчас, как и тогда, много разных субъектов, а не просто правительства государств, могут вести войну, и они будут вести  войну по многим причинам, а не просто как «продолжение политики другими способами». Они будут использовать разный инструментарий ведения войны, не ограничивая себя тем, что мы признаем за вооруженные силы» [6].

И вот также мнение социолога Дж. Скеминачи: «Война четвертого поколения является конфликтом между государственным актором и негосударственным актором  войны четвертого поколения. Актор четвертого поколения войны может управляться идеями, религией или защитой «чистоты своей расы». Главной целью является подрыв и разрушение государственного актора, отрицание монополии государственного актора на легитимное использование силы, использование манипуляции движущимися картинками и другими техниками психологической войны для лишения эмоциональной поддержки государственного актора. Психологическая война становится более важной, чем военные операции»  [7].

То есть это все то, что мы увидели и в случае России и Украины, а также России и Грузии. Интересно, что в Грузии были заблокированы правительственные коммуникации, и власть не могла обратиться к народу [8]. В результате чего это место занял не грузинский, а российский нарратив. Вывод аналитиков подчеркивает именно это направление атаки: «Аналитики согласны, что русские хакеры обладали способностью создать долговременные физические последствия для грузинской инфраструктуры, однако их уход от этого поддерживает идею, что психологические манипуляции и нарративный контроль представляли собой более важную долговременную цель, чем любое структурное разрушение или отказ в работе, которые могли создать хакеры» (см. также  [9]).

И поскольку к атакам на грузинские сайты были привлечены гражданские хакеры, важным для будущего становится модель этого привлечения, которая была развернута на хакерских форумах и состояла из таких шагов [10]:

- привлечение новичков с помощью патриотических фото и риторики, чтобы задействовать их в кибервойне против Грузии,

- обнародование списка веб сайтов грузинского правительства, которые предварительно тестировались на доступ с российских и литовских IP адресов,

- обсуждение и выбор нескольких разных типов вредоносных программ для использования против целевых веб сайтов,

- запуск атаки,

- оценка результатов

Возврат пропаганды мы также должны признать приметой войны четвертого поколения. Конечно, ее часто именуют не пропагандой,а красивыми модными терминами типа стратегических коммуникаций.  Но суть этого воздействия остается тем же.

В информационном и виртуальном пространствах используется пропаганда, построенная по модели современных телесериалов до того, как эта модель для телесериалов вообще была придумана.

Что характерно для телесериала? Можно привести такие его особенности:

- возможность вернуться к просмотру в любой точке, поскольку, как в любой массовой культуре, там много заранее известных и ожидаемых вещей

- клиповость - наличие автономных «островков», которые могут сосуществовать, особо не пересекаясь,

- доверие к виртуальному потоку, когда он есть, и остаточное доверие даже тогда, когда его нет.

Сериал, будучи визуальным продуктом, вводит модели поведения более эффективно, чем это делала вербальная пропаганда.

Мы идем вслед за героем в сериале и однотипно в пропаганде. Кстати, после провала начального этапа советской пропаганды она тоже перестроилась под героев. Именно так она конструировала нового человека.

А Тесля пишет в рецензии на книгу Д. Брандербергера «Кризис сталинского агитпропа: Пропаганда, политпросвещение и террор в СССР, 1927–1941»: «Исходной проблемой для советского руководства предстает обнаружившаяся в 1927 году неэффективность агитации и пропаганды — в ситуации нагнетания ожиданий военной угрозы, в связи в первую очередь с советско-британским конфликтом, массы демонстрировали реакцию, которую власти не могли не расценивать как опасную. Вместо ожидаемого мобилизационного эффекта органы контроля за настроениями населения информировали о распространении панических настроений, разговоров о дезертирстве, о скорой смене власти и т. п. — не преувеличивая суждений подобного рода, главным остается фиксация для властей отсутствия общественного подъема, готовности сплотиться перед лицом военной опасности — в результате кампания, раскручивавшаяся с конца 1926 г., осенью 1927 года была резко свернута как порождающая совершенно незапланированные и нежелательные настроения. Неэффективность существующей пропаганды побуждала искать другие варианты.

В первую очередь речь шла о том, что наличные средства и способы агитации и пропаганды или слабо, или с глубокими искажениями доносят желаемые идеи и формируют надлежащие настроения. Так, многочисленные проверки и донесения о положении дел с агитпропом на фабриках и в армии вынуждали признать, что партийные схемы плохо усваивались аудиторией — проблема была не в отторжении конкретных установок и призывов, а в том, что сами они, вместе с доктринальными положениями, оставались отчужденными — схемы не только не накладывались на собственный опыт слушателей, но и с трудом воспринимались самими агитаторами. Согласно Брандербергеру, на возникшие потребности, сформулированные в запросах власти, ответ дали не партийные идеологи, чья реакция оказалась гораздо более замедленной и косной, — а писатели, режиссеры, художники и журналисты, к тому времени как раз встраиваемые в систему «союзов».

С начала 1930-х годов они обратились к активному освоению «полезного прошлого», изобретая наиболее эффективные способы идеологической мобилизации через обращение к ярким образам, которые воздействовали на широкую аудиторию, плохо воспринимавшую предшествующие подходы, в том числе и вследствие слабой подготовки. Популярный кинематограф первой половины 1930-х, включая хрестоматийного «Чапаева», предлагал простые и увлекательные истории, изложенные доступным языком, — то есть одновременно отказывался и от эстетических изысков пропаганды 1920-х, и отсылал к привычным конструкциям с яркими героями, которыми зрители могли восхищаться и которые становились образцами для подражания. В том же русле оказывался и поворот к «героическому», от «Истории гражданской войны» и «Истории фабрик и заводов», инициированных Горьким, до истории челюскинцев — эти истории предполагали населенный множеством индивидуализированных персонажей мир, с ясной героикой — с тиражированием образов, представляющих современность и/или связывающих с нею недавнее прошлое.

Культ героев прямо закреплялся через учреждение, в связи с челюскинской эпопеей, звания Героя Советского Союза — и обрастал многочисленными повествованиями и воспроизведениями тех, кто лично должен был служить воплощением идеала: от памятников до фотографий в газетах, на стенах, в кинохронике, вплетении в художественные произведения — как в фильм «Щорс», идущий по стопам чрезвычайно успешного «Чапаева» — отсылок к тем, кто сейчас являлся действующими лицами власти: героика Гражданской войны сплеталась воедино с героикой текущего дня, политическое, военное, индустриальное взаимно прославляло друг друга — если строительство ГЭС, канала или завода оказывалось «битвой», то битва в свою очередь велась ради построения новой жизни под мудрым руководством тех, кто уже одержал великие, легендарные победы в недавнем прошлом»  [11].

Вероятно, Сталину был понятен «героический» подход к пропаганде, поскольку он повторяет модель христианских мучеников, усвоенную им в семинарии.

Д. Драгунский объяснял отсутствие героев в современности тем, что они не могут возникнуть в потребительском обществе: «Герой как социальный институт возможен, когда в обществе господствует любая идея, кроме потребительской. Завоевательная, оборонительная, созидательная, накопительная, мессианская, просветительская, утопическая – какая угодно. Потому что все эти идеи требуют альтруизма, самопожертвования, самосовершенствования и дисциплины, внешней и внутренней» [12].

Пропаганда строит параллельную физической модель мира. Она призвана блокировать или стимулировать тот или иной тип поведения в реальности. Это самый апробированный путь, пришедший из восприятия виртуальной реальности, создаваемой книгами и фильмами.

Пропаганда характеризуется охватом самой массовой аудитории. Сегодня это делают техгиганты информационного рынка. Netflix, например, вышел на цифру 139 миллионов подписчиков [13]. Если человек просмотрел 70% фильма или серии, он попадает в число зрителей этого виртуального продукта. Тед Сарандос, являющийся главой контента в Netflix, считает это культурной, а не финансовой метрикой. Впервые они называет цифры зрителей того или иного фильма. И это естественно работает на популяризацию их продукта. Тед Сарандос говорит: «Это является важной частью вашей подписки, когда вы ощущаете дух времени. Вы смотрите то, что остальной мир также любит в это время».

40 миллионов посмотрели «You»,  британский сериал «Sex Education» тоже достигнет цифры в 40 миллионов за месяц. Испанский сериал «Elite» достигнет 20 миллионов [14]. А вот  «Bird Box», как прогнозируется, дойдет до 80 миллионов домов.

Яркая модель виртуальности способна заменять реальность. Это связано с интересной особенностью человеческого разума, способного видеть у себя в голове новые воображаемые ситуации. Т. Зюддендорф с коллегами говорят именно о такой особенности человека [15 - 17]. И, вероятно, именно эта способность притягивает нас к телесериалам, порождающих для нас новые миры.

Одновременно Харари говорит о роли вымысла как характеристики, которая есть только у человека и нет у других животных. По этой причине люди могут функционировать в больших коллективах.  Харари пишет: «Это таинственный клей сделан из историй, а не генов. Мы можем эффективно взаимодействовать с незнакомцами, поскольку мы верим в такие вещи как боги, нации, деньги и права человека. В то же время ничего из этих вещей не существует вне историй, которые люди придумывают и рассказывают один другому. Во вселенной нет богов, нет наций, нет денег и нет прав человека - кроме как в воображении людей. Вы  никогда не убедите шимпанзе дать вам банан, пообещав, что после того, как он умрет, он получит бесконечное число бананов в раю шимпанзе. Только люди могут верить таким историям. И именно поэтому мы правим миром, а шимпанзе заперты в зоопарках и научных лабораториях» [18]. Ср. также название другой его статьи: «Самые важные вещи в мире существуют только в нашем воображении» [19]. При этом он особо выделяет роль фантастики [20].

И даже военные занялись сегодня написанием своей собственной профессиональной фантастики, способной совершить прорыв в понимании войны будущего [21 - 22].  В рамках возникающих в результате дискуссий и рождается прорывной вариант будущего.

Доинформационный (в плане отсутствия огромных объемов информации, пришедших с интернетом) мир умер. Да здравствует новый информационный мир, в котором правдой может стать все то, что нам нравится, благодаря нашей любви к соцмедиа.

Литература:

1. Oremus W. Addiction for Fun and Profit // slate.com/technology/2017/11/facebook-was-designed-to-be-addictive-does-that-make-it-evil.html

2. Shieber J. Meet the tech company that wants to make you even more addicted to your phone // techcrunch.com/2017/09/08/meet-the-tech-company-that-wants-to-make-you-even-more-addicted-to-your-phone/

3. Brown R. Gamification is dead. Now what? // www.boundless.ai/blog/gamification-is-dead-now-what/

4. Conger J.Z. Attention Engineering: What it is, How it is Used, and Why Warfighters Need it // othjournal.com/2019/01/09/attention-engineering-what-it-is-how-it-is-used-and-why-warfighters-need-it/

5. Шестопалов В. Миссия, план и качество — на пути к успеху локального медиа // jrnlst.ru/mediatrends

6. Lind W.S. Understanding Fourth Generation War // Military Review. - 2004. - September - October

7. Devega C. How “4th Generation Warfare” helps to explain the rise of Donald Trump // www.salon.com/2016/07/05/how_4th_generation_warfare_helps_to_explain_the_rise_of_donald_trump/

8. White S.P.  Understanding cyberwarfare. Lessons from the Russia - Georgia war // mwi.usma.edu/wp-content/uploads/2018/03/Understanding-Cyberwarfare.pdf

9.  Project Grey Goose: Phase I. Russia/Georgia Cyber War Findings and Analysis // www.scribd.com/doc/6967393/Project-Grey-Goose-Phase-I-Report

10. Donovan G.T., Jr. Russian operational art in the russo-georgian war of 2008 // apps.dtic.mil/dtic/tr/fulltext/u2/a500627.pdf

11. Тесля А. Советская пропаганда от Ленина к Сталину: между схемой и героем // regnum.ru/news/innovatio/2548177.html

12. Драгунский Д. Проглоченный герой // www.gazeta.ru/comments/column/dragunsky/12140881.shtml?updated

13. Jarvey N. Netflix Grows Subscriber Base to 139 Million Worldwide // www.hollywoodreporter.com/news/netflix-grows-subscriber-base-139-million-worldwide-1176934

14. Netflix Reveals Viewership Numbers for 'You,' 'Sex Education' and More // www.hollywoodreporter.com/live-feed/netflixs-you-track-40-million-viewers-1177025

15. Suddendorf T. The evolution of foresight: What is mental time travel, and is it unique to humans? // www.cambridge.org/core/journals/behavioral-and-brain-sciences/article/evolution-of-foresight-what-is-mental-time-travel-and-is-it-unique-to-humans/85E9D236BCAE38AF71442FA31E4F2E3B

16. Fisher R. The perils of short termism: civilisation's greatest threat // www.bbc.com/future/story/20190109-the-perils-of-short-termism-civilisations-greatest-threat

17.  Suddendorf T. The evolution of foresight: What is mental time travel, and is it unique to humans? // core.ac.uk/download/pdf/85220965.pdf

18. Harari Y.N. Power and imagination // www.ynharari.com/topic/power-and-imagination/

19. Harari Y.N. The most important things in the world exist only in our imagination // www.ynharari.com/topic/power-and-imagination/

20. Harari Y.N. Why Science Fiction Is the Most Important Genre // www.wired.com/2018/09/geeks-guide-yuval-noah-harari/

21. Morgan B. Disruptive writing and the army's fight for tomorrow // mwi.usma.edu/disruptive-writing-armys-fight-tomorrow/

22. Long J. Disruptive innovation wins wars. Here's how the army can get better at it // mwi.usma.edu/disruptive-innovation-wins-wars-heres-army-can-get-better/