Политика, как и бизнес, достаточно креативны в использовании новейших инструментариев. Как только новый тип инструментария заявляет о себе, его сразу берут на вооружение. И политика, и бизнес являются высококонкурентной средой, что объясняет их внимание к инновациям. К тому же в их распоряжении достаточное финансирование, чтобы запускать новый инструментарий.

Фейки стали таким инструментарием большой политики. Самым ярким примером использования фейков все еще является российское информационное вмешательство в американские президентские выборы 2016 года.

Однако им в спину уже дышит Китай. Вот как «Нью-Йорк Таймс»сопоставляет российский и китайский подходы: «Сравнивая их с российскими коллегами, можно отметить, что китайские офицеры разведки исторически следуют целям внешней политики своей страны, скорее культивируя долговременные отношения, а не занимаясь дезинформацией. Российские операции направлены на усиление политических разногласий, чтобы вбить клин в целевое общество. Связанные с Россией боты продвигали информацию за и против вакцинации в США между 2014 и 2017 годами, а российское агентство, связанное с Кремлем, покупало рекламу в Фейсбуке о таких разделяющих общество вопросах, как раса, аборты, гендерное равенство перед выборами в 2016-м. Китайские операции вместо этого культивируют общие интересы с влиятельными акторами».

Китайский интерес понятен в этом плане, поскольку они, скорее, формируют будущее, а не настоящее. Россия своими активными дезинформационными кампаниями как раз играет в настоящем, поскольку дезинформация рано или поздно вскрывается. Но она все равно выполняет свою задачу в данной точке пространства и времени.

Генерал Бридлав говорит о российском подходе: «Россия полностью использует новый медиаландшафт, продвигая дезинформацию, чтобы порождать разочарование среди американцев. Россия эксплуатирует разделение американского населения для продвижения того, что может быть названо “культурной войной”. Исследования показали, что США более поляризованы, чем когда бы то ни было, по таким проблемам, как контроль над оружием, иммиграция, религия и раса. Российские специалисты, видя такую возможность, заказывают рекламу в соцмедиа, чтобы продвигать такие взгляды по этим проблемам, которые еще более увеличат разрыв. Российские реклама и профили не имеют последовательной политической позиции. Единственным последовательным аспектом является то, что они продвигают позиции по чрезвычайно разделяющим проблемам».

Китай серьезно нацелен на удержание своих отношений с китайском диаспорой за рубежом. Они нацелены на независимые китайские медиа, китайских студентов, китайский бизнес, важных не-китайских индивидов и организации, являющиеся донорами политических кампаний. Все они становятся объектами влияния для того, чтобы продвигать политику Китая в своих странах. Получается, что перед нами сеть, построенная на человеческих отношениях, но имеющая вполне конкретные политические цели.

Китаю как супердержаве, которая тем более находится на взлете, мало места только внутри своей страны или своего региона, которые к тому же давно «освоены».

Даже Россия позволила себе выступить с развернутой статьей на тему продвижения Китая в мире, в том числе с помощью Институтов Конфуция: «Институты Конфуция получали различные претензии от местных органов власти в Канаде, Японии, Австралии, США и даже в России. Проблемы заключаются в том, что периодически правоохранительные органы и общественные деятели обвиняют Институты Конфуция не только и не столько в популяризации китайской культуры, сколько в политическом влиянии. Им приписывают вмешательство в академические нормы и свободы, слежку за другими китайцами и даже шпионаж. Очевидна и крайне прокитайская позиция таких учреждений по вопросам Тибета и Тайваня. По этим причинам долго не открывались ИК в Индии и, например, в Узбекистане, который боится чрезмерного одностороннего влияния. Вообще, в Центральной Азии у Китая продвижение идет с переменным успехом — достаточно вспомнить антикитайские “земельные” протесты в Казахстане в марте 2016 года». Есть даже опыт закрытия Институтов Конфуция, например, в России в 2010 году. В США Университет Северной Флориды отказался продлевать сотрудничество с функционирующим на его базе Институтом Конфуция после 2019 года.

Речь вице-президента Пенса по поводу Китая и вмешательства в промежуточные выборы трактуют как предзнаменование новой холодной войны. Директор ФБР Кристофер Рэй рисует картины китайского влияния и научно-технического шпионажа в американских университетах и Институтах Конфуция (см. тут, тут, тут и тут). Мы видим, как открытый мир предоставляет множество новых возможностей для шпионажа.

Появился и австралийский анализ китайского влияния под грифом «совершенно секретно». Аналитики признают: «Под бескомпромиссным руководством президента Си Цзиньпина деятельность Китая стала настолько наглой и такой агрессивной, что мы больше не можем ее игнорировать». Это достаточно громкие слова, поскольку Австралия достаточно близко находится к Китаю. Там есть даже телесериал «Тайный город» (Secret city), где некоторые австралийские правительственные деятели оказываются агентами влияния именно Китая.

И мнение еще одного из австралийских руководителей спецслужб: «Иностранные акторы пытаются скрытно влиять и формировать взгляды представителей австралийского населения, австралийских медиа, официальных лиц в австралийском правительстве».

Китай является сильным игроком мировой политики, поэтому он все время будет проверять свои возможности по влиянию, как делает это постоянно в плане кибершпионажа (см. некоторые подробности тут, тут и тут). Прощупывание этого воздействия нацелено как на технические секреты, так и на управление критической инфраструктурой.

Рэнд Вальцман, говоря о необходимости когнитивной безопасности, видит следующий тип наступательной стратегии против населения целой страны:

• население следует разделить на сообщества, основываясь на критериях (политика, интересы, хобби, потребности, проблемы и под.),
• в каждом сообществе следует выделить тех, кто поддастся влиянию имеющегося набора сообщений,
• определить социальную динамику коммуникации и движение идей в каждом сообществе,
• определить, какие нарративы разных типов доминируют в разговорах в каждом сообществе,
• использовать все перечисленное для создания и продвижения нарратива, способного заменить неблагоприятный для вас нарратив на благоприятный,
• постоянный мониторинг для определения успешности попытки и реагирования в реальном времени.

Обосновывая создание Центра когнитивной безопасности, Рэнд Вальцман прогнозирует, что в ближайшем будущем исследователи, правительства, социальные платформы вступят в постоянную гонку за влияние и защиты от него в отношении больших групп в онлайне.

Он видит следующий тип отличий от привычного использования социального инжиниринга в кибербезопасности:

• это влияние не на нескольких индивидов, как в кибербезопасности, а на большие социальные группы людей,
• компьютерная безопасность фокусируется на введении в заблуждение с целью внести компрометацию в компьютерную систему, когнитивная безопасность — на социальном влиянии как конечной цели,
• социальный инжиниринг в компьютерной безопасности ориентирован на качественные подходы, когнитивная безопасность имеет количественное измерение.

Сегодня разгорелся еще один скандал, раскрытый «Блумберг», который состоит в том, что в комплектующих, поставляемых из Китая, обнаружен шпионский микрочип (см. тут, тут и тут). А это касается 30 крупнейших американских компаний, включая Apple и Amazon. Они, правда, стали отрицать наличие таких микрочипов, но особого доверия это не вызвало. И это привлекает всеобщее внимание, поскольку Amazon к тому же был задействован в создании специального компьютерного оборудования для ЦРУ.

Все это делает информационные интервенции в американские президентские выборы 2016 года, столь активно изучаемые (см., например, тут), малой проблемой, поскольку а) они уже позади, б) результативность их могла не выйти за пределы статистической погрешности.

Везде одним из инструментариев такого влияния становятся фейки, дезинформация, распространяемые в соцмедиа, роль которых все это время растет, поскольку они являются наиболее незаметным инструментарием.

Последним примером такого рода стало российское влияние на британских подростков (см. тут, тут, тут, тут и тут). Здесь распространялись фальшивые интерпретации об отравлении в Солсбери, шотландской независимости и Брексите. В одном из мемов в Твиттере актриса из «Гарри Поттера» Эмми Уотсон заявляла, что феминизм — то же, что ненависть к мужчинам. Один из тинейджеров сказал: «Если бы я увидел это у себя в соцмедиа, я, наверное, послал бы это в чат моей группы, не задумываясь над тем, откуда оно появилось и с какой целью».

Кстати, и для американской подростковой аудитории активно использовались мемы, для чего в соцмедиа был создан город мемов Мемополис. Там были мемы с героями из «Улицы Сезам», «Губки Боба Квадратные Штаны» и из «Покемон Гоу».

Все это в очередной раз подтверждает: статус информационного пространства в современном мире многократно вырос. Именно поэтому любые попытки манипуляции с ним будут и сегодня, и завтра иметь существенные последствия.