Мир не перестает удивляться активности фейкопорождающих машин. После первого шока исследователи приступили к поиску более базовых характеристик фейков, в то время как законодатели ищут юридические пути борьбы с ними.

Социальные медиа обеспечили информационную среду для фейков, породив множественность источников информации. А в своей основе именно наличие отдельного источника претендует на возникновение своей собственной правды.

В случае религии источник был один — Библия, все остальные — скажем, священники — могли лишь интерпретировать происходящее вокруг с помощью священного текста. Эти ограничения поддерживались «малым» производством информационного материала в виде рукописей. Вмешательство церкви было и здесь, когда монастыри в средние века решали, что из текстов на папирусе переводить на долгоживущий пергамент, а что — нет. По этой причине Гарольд Иннис называл монастыри монополистами знаний. Ведь они могли признавать одни знания правильными, другие нет, тем самым уничтожая их, как происходило с текстами Аристотеля, признанными языческими и потому не имевшими права на фиксацию на пергаменте.

Книгопечатание выступило в роли разрушителя этой монополии, став первым примером множественности источников. Это сразу существенно трансформировало все, что строилось на информационной основе. Это религия, наука, образование, литература. Мир получил разделение церквей, объективную науку, роман как литературный жанр, государства, построенные по национальному признаку. То есть книгопечатание сформировало современный мир, в котором мы жили до сегодняшнего дня.

Социальные медиа тоже разрушили монополию. В результате чего возникли постправда, фейки, связанные со своими собственными информационными источниками. Многие последствия функционирования этой новой социально-информационной среды еще непонятны до конца. Исследователи, например, фиксируют: «Социальные медиа трансформируют публичный дискурс способом, который нам неясен. Возьмите, например, Фейсбук. Два миллиарда людей по всему миру и 200 миллионов в Соединенных Штатах используют Фейсбук для получения новостей, обсуждения политики, вхождения в политические движения и связи с друзьями и семьей. Платформа стала базой нашего социального взаимодействия, средством создания и поддержания человеческих отношений. Фейсбук распространяет наши месседжи, но также определяет, какие наши сигналы будут усилены, подавлены или изменены. Фейсбук — это не просто переносчик социальных медиа, но полностью новая социально-коммуникативная среда. Мы должны понять, как она работает, как Фейсбук влияет на отношения между его пользователями и искажает потоки информации между ними» (см. также тут).

Из этого следует, что мы ошибочно трактуем Фейсбук как разовые интервенции, ведь в результате его воздействия появляется какой-то вариант единого текста. Это уже не независимые интервенции, а зависимый от всех них конечный текст. И именно он формирует общественное мнение в пылу дискуссий и споров. Это не текст в его фиксированной вербальной форме, а результат определенного суммарного «голосования» множества воздействий. Этого текста нет ни в вербальной форме, ни в реальности, он есть только в наших головах, являясь результатом многочисленного и многомерного воздействия.

Это необычный вариант не фиксированного, а динамично меняющегося текста. Две противоположные точки зрения, как минимум, пытаются опровергнуть друг друга, чем привлекается еще большее внимание пассивных пользователей. Динамичный текст как результат интенсивных дебатов иногда выливается в уличные демонстрации, как это было в случае президентских выборов в США. Люди выходят на улицу, увидев достижение справедливости в том, что они побьют представителей другой точки зрения.

Такое серьезное влияние социальных медиа связано, несомненно, с тем, что поменялся статус информационного и виртуального компонентов по отношению к компоненту физическому. Общества прошлого основную свою силу видели в физической среде. Но постепенно две другие среды — информационная, а за ней и виртуальная — стали использоваться все сильнее и сильнее. Пришло понятие информационной войны, а население большую часть своего свободного времени проводит теперь в виртуальном пространстве (телесериалы, видеоигры), то есть «живет» уже не в физическом пространстве.

Поскольку Cambridge Analitica базировалась на психологическом воздействии, которое вытекало из пионерских работ Михала Косински, приведем его мнение с коллегами об этой области вцелом: «Убеждающие массовые коммуникации направлены на подталкивание больших групп людей поверить и действовать в интересах коммуникатора. Это используют правительства, чтобы перевести людей на здоровое поведение, специалисты по маркетингу, чтобы получить и удержать потребителей, а также политические партии, чтобы мобилизовать голосующих. Исследования показывают, что убеждающая коммуникация становится особенно эффективной, когда она привязана к уникальным психологическим характеристикам и мотивациям людей. Этот подход мы называем психологическим убеждением».

И название этой статьи также говорит само за себя — «Психологическое нацеливание как эффективный подход к дигитальному массовому убеждению». То есть сегодня происходит смена терминологии: «микротаргетинг» становится «психологическим таргетингом», что лучше отражает суть самой технологии.

Постепенно вскрываются все новые и новые точки применения этих технологий, как и новые подробности предыдущих информационных интервенций (см. тут, тут, тут, тут, тут, а также работу: Helmus T.S. a.o. Russian Social Media Influence. Understanding Russian Propaganda in Eastern Europe. — Santa Monica, 2018). Заговорили о новом контроле над мыслями, цитируя Замятина и Оруэлла. Причем это невидимый вариант контроля, например, с помощью поиска. Гугл не раскрывает свой алгоритм выдачи, но подсчитано, что 50 % кликов идут на первые две ссылки, а в целом более 90 % на первые десять результатов поиска. Тысячи других результатов никто не смотрит.

Возник даже понятный призыв перестать все называть фейками. Пришел также новый термин «инфобеспорядок». (Анализ этого нового понимания информационных искажений см. тут и тут.) Здесь предлагается различать измерения вреда и лжи, как, собственно говоря, делают и другие исследователи, как и Фейсбук, когда они говорят о намеренном или случайном введении в заблуждение.

Вводится три разных единицы, которые не так различимы терминологически: Mis-information, Dis-information, Mal-information. Их можно обозначить следующим образом:

• случайная информация, когда имеет место распространение ложной информации без цели нанести этим вред,
• дезинформация, когда ложная информация распространяется для нанесения вреда,
• вредная информация, когда распространяется подлинная информация для нанесения вреда, примером может быть вбрасывание личной информации в публичную сферу.

Новым здесь действительно стало дополнение по поводу того, что правдивая информация может выступать в роли вредной, когда она незаконно переходит из личной защищенной сферы в публичную, становясь достоянием всех.

В порождении информационного беспорядка выделяются три стадии:

• создание: когда сообщение создается,
• производство: когда сообщение превращается в медийный продукт,
• распространение: когда сообщение распространяется или делается публичным.

Месседж лучше распространяется, когда у него есть такие четыре характеристики:

• он вызывает эмоциональную реакцию,
• у него есть сильная визуальная составляющая,
• в нем есть сильный нарратив,
• он повторяется.

Европейская комиссия также выступила с экспертным докладом «Многомерный подход к дезинформации» (см. тут, тут и тут). Они сознательно уходят от термина «фейк», поскольку, он, во-первых, слабо отражает сложную проблему дезинформации, когда одновременно может быть использована фальшивая и правдивая информация. Во-вторых, термин «фейк» уводит ситуацию в другую сторону, когда политики используют его, чтобы бороться с информацией, с которой не согласны. По этой причине граждане связывают фейки с партийными дебатами, а не с дезинформацией.

Реально только сейчас исследователи пришли к необходимости расклассифицировать разные типы отклонений и искажений. Это отражение и того, что вся сфера информационных войн по сегодняшний день остается недостаточно проанализированной терминологически. Все пользуются своими собственными терминами для сходных по типу информационных действий: военные, дипломаты, политики и бизнес.

Однако впереди еще долгий период непонимания, что есть что, если даже в сфере кибератак все время возвращаются к тем же проблемам, например, определению того, что является кибератакой иностранной державы и чем она отличается от промышленного шпионажа или чей-то глупой шутки.

Подобную ситуацию мы наблюдаем сегодня и в мире фейков, которую Дмитрий Быков иронически описал следующим образом: «Сегодня каждый воспринимает ту часть истины, которая согласуется с его представлениями. Вероятно, в мире, где столько информации, каждый вполне заслуженно отбирает ту, которая не противоречит его картине мира». Каждый раз новые технологии приносят в мир не только то, что было задумано, то есть позитивные последствия, но и ряд последствий негативных. Эти последствия проявляются в полную силу, поскольку человек не готов к столь стремительному изменению своей среды. Он плывет на волне позитива, чтобы потом окунуться с головой в море негатива, о котором никто не задумывался, запуская в мир эти новшества.

Мы наблюдаем сегодня процессы, которые демонстрируют, как информационное пространство все больше разрывает свои связи с пространством физическим, на отражении которого оно было построено. Правда, Юваль Харари все время подчеркивает, что именно вымысел создал человечество, поскольку позволил объединить людей в крупные социальные общности, что не встречается у животных из-за отсутствия подобных объединяющих коллективных представлений — от сказок до религий.