Человечество незаметно для себя попало в новый информационный мир. Неограниченные объемы информации обрушиваются на всех, и теперь автор и читатель слились в одном лице, когда каждый может заговорить с миллионами. Социальные медиа выдают на-гора столько информации, что ее просто физически невозможно проверить отдельному человеку, а технические гиганты, обеспечивающие эти объемы информации, не имели до самого последнего времени в своей бизнес-модели редакторской функции.

Натаниэль Персили увидел эту сложность в новых формах пропаганды, когда гигантские объемы сетей не дают возможности указать на подлинный источник фейков: «Пропаганда может пересекаться с сатирой, коммерческими фейковыми новостями, конспирологическими теориями, но для нее требуется намного больше: это преднамеренное использование дезинформации для влияния на отношение к проблеме или на кандидата. Фейковые новости, как и пропаганда, могут появляться в любом узле диффузной партийной сети и организации кампании. Они могут приходить из официальных органов кампании, неофициальных союзнических групп интересов, дружеских медиаорганизаций и вебсайтов, даже от самих кандидатов. Во времена социальных медиа фейковые новости проходят рикошетом среди всех этих узлов кампании, двигаясь в онлайне и офлайне, когда кампании, поддерживающие ее в медиа, повторяют рассказы в новостях» [Persily N. Can Democracy Survive the Internet? // Journal of Democracy. — 2017. — Vol. 28. — N 2]. Кстати, это он описывает президентскую кампанию в США 2016 года.

Самым важным вопросом остается степень влияния фейковых сообщений на результат кампании. С одной стороны, как считают Эллкотт и Гентцков, исследовавшие проблему влияния, фейковые новости явно работали на Трампа. В их базе данных было 115 фейков в пользу Трампа, которые распространились по Фейсбуку 30 миллионов раз, и 41 фейк в пользу Клинтон с распространением 7,6 миллионов раз [Allcott H., Gentzkow M. Social Media and Fake News in the 2016 Election // Journal of Economic Perspectives. — 2017. — Vol. 31. — N 2].

Но каково было воздействие этих больших чисел? При сравнительном подсчете с телерекламой они ссылаются на исследование Спенкух и Тониатти 2017 года. По этому исследованию, одна дополнительная телереклама меняет результат голосования на 0,02 %. Отсюда следует, что если бы одна фейковая статья работала как телереклама, то фейки из их базы данных увеличили бы результаты голосования на сотни долей процента. И это меньше того разрыва, который был у Трампа в штатах, от которых зависела победа (см. также некоторые новые дискуссии по этому поводу тут, тут и тут).

Евгения Альбац акцентирует роль российских спецслужб во всей этой истории: «Это, конечно, такое стыдное чтение, потому что Мюллер в этом заключении шлепает российские специальные службы и, боюсь, лично президента Российской Федерации, без которого бы этого не могло было просто быть. В этом я абсолютно убеждена, и вчера об этом у меня на передаче говорил Алексей Петрович Кондауров, генерал-майор КГБ в отставке, который работал, собственно, и в 5-м управлении КГБ, в том числе. Он говорит, что, конечно, без отмашки на самом верхнем уровне всего этого не могло бы произойти, чтобы люди по подложным документам с украденными личными данными собирали информацию в США, устраивали там митинги и демонстрации, организовывали местных американских сторонников Дональда Трампа и так далее. Это всё ведь было во времена “холодной войны”. И этим занималось КГБ. На эту тему существует огромное количество документов в разных странах мира. И очевидно совершенно, что мы решили вернуться в те самые времена». Ее издание New Times опубликовало перевод обвинений спецпрокурора, а также первый вариант давления от властей на троллей, которые давали интервью. 

Продолжая рассказ об исследовании Эллкотта и Гентцкова, следует упомянуть их интересные данные по главным источникам новостей о президентской кампании. Первые места там занимает телевидение: кабельное — 23,5 %, сетевое — 19,2 %, местное — 14,5 %. Правда, вебсайты опережают местное ТВ — 14,8 %. И только за ними идут социальные медиа — 13,8 %. Замыкают список источников печать — 8 % и радио — 6,2 %.

Не следует также сбрасывать со счетов и постоянное снижение уровня доверия к массмедиа. Есть еще один интересный довод фундаментального свойства. Эндрю Эльфбейн акцентирует, что человеческий текст несет возможности обмана. Свою книгу «Суть чтения» он начинает с того, что эволюция запрограммировала нас на множество удивительных вещей, но чтения среди них не было [Elfenbein A. The gist of reading. — Stanford, 2018]. Оно появилось гораздо позднее. То есть при устном общении мы защищены эволюцией, что позволяет нам распознавать ложь. Письменная речь как бы закрывает от нас биологические ключи к распознаванию лжи.

Интересные исследования чтения ведет также Дэвид Рапп, одна из работ которого посвящена восприятию неточной информации [Rapp D.N. The Consequences of Reading Inaccurate Information // Current Directions in Psychological Science. 2016. — Vol. 25. — N 4]. Он предлагает четыре правила по работе с неточной информацией:
- помогать людям записывать такую информацию в кратковременную память с указанием на ее проблемность,
- на неточную информацию нельзя полагаться, если она отлична от предыдущего опыта, фальшивые утверждения могут встречаться, например, в фэнтези, но на них не будут полагаться в реальной жизни,
- на неправдоподобную информацию люди полагаются меньше, чем на правдоподобную,
- информация передается источниками с различной репутацией, когда неточную информацию передает достоверный источник, люди скорее используют ее, чем если она придет от недостоверного источника.

Сюда также можно добавить не просто само сообщение, а и другие выстраиваемые конструкции, которые увеличивают достоверность. Одной из них является опора на реальные факты, по которым придается иная интерпретация. Например, приезд нескольких французских (немецких) депутатов в Крым подается как признание аннексии Крыма конкретной страной. Делается обобщение, которое не соответствует действительности.

Лучшим вариантом разрушения такой дезинформации являются свидетельские показания журналистов, которые готовят такие тексты. До «ольгинских троллей» в 2014 году был шумный уход журналистки из Лондона, работавшей на RТ, Сары Фирт [см. тут, тут, тут, тут и тут].  Она мотивировала это необъективной подачей на RТ информации об Украине и приписыванием Украине гибели малазийского авиалайнера.

Мы живем в мире, где много ошибочной информации. Но совсем другое дело, когда такую информацию создают сознательно, индустриально, как это было со вмешательством российской фабрики троллей в президентскую кампанию США. Индустриальная работа резко отличается от хаотической. Тем более «стержень» этой работы удерживался огромным числом троллей (разные источники говорят о числе работающих от 600 до 1000) и суммами, которыми оперировал холдинг (1 миллион долларов в месяц).

И речь идет не только о США. Большое количество целей отмечено также в Украине, Грузии и Сирии. Была подвергнута атаке президентская кампания Макрона, Брекзит, Каталонский референдум, ряд выборов в восточноевропейских странах. И все это — контексты дезинформации.

Большие компании сегодня создали алгоритмы, которые сильнее продвигают сообщения от достоверных источников. Однако их научились обходить, размещая свое сообщение раньше, чем это сделают мейнстримные медиа. И одним из требований становится открытие этих алгоритмов. Точнее, хотя бы результатов работы алгоритмов, чтобы понять, какой контент попадает и как он распределяется алгоритмом, кто дает информацию и рекламу, на какие группы пользователей они направлены. Это даст возможность видеть, как это происходит с телевидением и газетами, какая информация остается за бортом, выражают ли эти новости политические интересы правого, левого или центрального направления. Соответствующее программное обеспечение позволит бороться с дезинформацией.

Еще одной проблемой формирования персонального информационного пространства стали эхо-камеры, результат работы которых известен: мы слышим и видим то, что соответствует нашим представлениям о мире, и никакие альтернативные мнения к нам не пробиваются. Карен Норт из Университета Южной Калифорнии говорит по этому поводу: «Психологические исследования показывают, что люди реально нуждаются в подтверждающей информации. Они не только хотят знать, что происходит, они хотят иметь мнения и хотят найти одинаково думающих с ними людей, чтобы сказать им, почему их мнение верно. Это не значит, что люди не могут изменить своего мнения, но для них лучше находить людей, которые их поддерживают и говорят им, почему их мнение правильно». Она же разъясняет в другом месте: «Мы ищем мнения, которые подтверждают наши мнения. Во времена предыдущих поколений было меньше новостных источников и они были объективными. Сегодня большинство из нас получают наши новости от авторитетов с мнениями, которые нам нравятся. Мы хотим, чтобы к нам приходили наши новости».

Кибератаки направлены на физические цели — средства передачи и хранения информации. Операции влияния, идущие через соцмедиа, направлены на массовое сознание. Здесь дезинформация должна охватить достаточное число людей, чтобы они в нее поверили и поступили так, куда их подталкивает данная дезинформация, подаваемая как самая правдивая информация.