К тому же эти среды влияют друг на друга. Например, героический подвиг в такой виртуальной среде как кино является инструментом закладки правильного поведения в физическом пространстве.

Тоталитарная пропаганда активно создавала виртуальных героев, являющихся примером для подражания: даже пионер был «всем ребятам пример». Общества, где живут миллионы, просто обязаны задавать образцы правильного поведения и блокировать образцы неправильного. В прошлом это активно делали религия (раньше) и идеология (позже), каждая активно продвигая своих героев.

В каждой из этих трех сред более сильный игрок может проявить агрессию, давление или подкуп, чтобы получить нужный ему результат. Однако современный мир нашел еще один вариант воздействия без применения явного принуждения. Эту идею еще в прошлом веке сформулировал Грамши. Речь идет о теории гегемонии. Философ считает, что правящий класс так меняет картину мира, чтобы подчиненные классы считали существующий порядок вещей вполне оправданным. Ему в этом помогает интеллигенция, которая распространяет эту модель мира в разнообразных формах: от школы до телесериалов и видеоигр. Получается, что теория гегемонии Грамши реально является теорией гегемонии виртуального пространства над физическим.

Бороться с картиной мира очень трудно, поэтому она меняется редко. Например, попыткой все изменить является революция. Перестройка также, подняв на свой щит гласность, который, по сути, был ее единственным инструментарием, поменяла модель мира, убрав с постамента компартию и ее лидеров. Правда, в основном прошлого периода, поскольку партийные работники из второго ряда активно вошли во все органы власти. 

У глашатаев альтернативной картины мира нет той индустриальный информационной базы, которая есть у носителей доминирующей картины мира. Перестройка меняла мозги под влиянием телевидения и печатного слова, руководители которых вдруг стали «стрелять» в другую сторону.

Две недавние украинские революции также пытались создать новую картину мира, но получалось только обличение существующей власти без смены ее олигархической модели. Поэтому менялись два десятка фамилий на самом верху, создавая впечатление перемен. При этом каждый раз изменялись медиа и образование, то есть информационная и образовательная составляющие, но не менялась экономическая, поскольку система перераспределения финансовых потоков в пользу олигархов сохраняла свою актуальность.

Экономика в определенной степени застыла, поскольку население не увеличивает, а сокращает потребления из-за нехватки денег. Поэтому правящий класс начинает «изымать» деньги другими способами, например, повышением тарифов, введением нового типа сборов.

Когда Запад создавал свою экономику потребления, он решал не только проблему увеличения производства, но и проблему увеличения потребления. Поскольку без столь же интенсивного потребления нельзя было замкнуть этот производственный цикл.

Увеличение потребления обеспечивал новый возникший инструментарий — реклама и пиар, то есть связи с общественностью. Сюда же можно отнести и меняющуюся моду, которая заставляет отказываться от вполне пригодных для употребления объектов из-за их «немодности».

Однако тогда же производители поняли, что нужно платить людям нужный уровень зарплаты, чтобы они не останавливали цикл производства. Таким образом потребитель стал частью производства, его конечной точкой, столь же важной, как и рабочий, ведь без его участия производство должно было остановиться. Потребитель — тот тот же рабочий, только безоплатный. 

В случае Украины производители не чувствуют такой потребности в потребителе, поскольку продают свои товары не на внутреннем рынке. У них внешне-ориентированные экспортные производства. Они могут как угодно уменьшать зарплату своим рабочим, потому что они не покупают их товаров. Это серьезно тормозит развитие собственной экономики, не получающей должных финансовых вливаний.

В наших головах олигархическая картина мира существует как разумная и понятная. Она оправдывается рассказами о том, что во всех странах мира был сначала «дикий капитализм», когда и были созданы первые состояния. Но при этом нам забывают сказать, что наши состояния пришли из двух источников: несправедливого раздела советской собственности и российского газа.

Однако модель гегемонии, управляющая информационным и виртуальным пространствами страны, опирается на олигархическое телевидение, которое не может допустить «бунтарских» мыслей. И это, в принципе, касается всего мира, где зафиксировано, что такое самое массовое медиа, как телевидение, не может транслировать «подрывные» сообщения. Там митингующие всегда изображаются неадекватными, оставляющими после себя загрязненную площадь. То есть телевидение всегда на стороне власти. Если же случается обратный процесс, то он ведет к смене власти, что происходит достаточно редко.

Гегемония базируется на программировании индивидуального и массового сознания. И поскольку человек не хочет выглядеть еретиком, ему комфортнее присоединиться к коллективному мнению, что всегда безопаснее, поскольку еретиков, как правило, сжигают. По этой причине государства активно создают образцы именно правильного коллективного поведения. Под них уже легче подстраивается и поведение индивидуальное.

Программирование массового сознания может вестись во всех трех пространствах — физическом, информационном и виртуальном. Примером первого типа могут служить памятники, названия улиц и городов, демонстрации и парады. Примером второго типа являются сообщения, активирующие тот или иной тип поведения, как это было со скрытой российской рекламой в Фейсбуке в период президентских выборов в США. Их справедливо характеризуют как такие, которые «не были откровенно политическими, но были предназначены для того, чтобы нажимать эмоциональные кнопки таким образом, чтобы это могло иметь политическое влияние».

Это типичные операции влияния, которые несут в себе две базовые составляющие: эмоции и информацию. Акцент на сильных эмоциях «убивает» способность потребителя критически оценивать получаемую информацию. Ярким примером эксплуатации этого феномена является как раз виртуальное пространство (литература, искусство, кино).

Виртуальное пространство является в чистом виде эмоциональным воздействием, а рациональное влияние вообще находится на втором плане. Зритель, живя жизнью героя, получает и его правила поведения. Мы следим за одним пластом, а на нас влияет другой.

Правда, в последнее время сериалы взяли на вооружение не идеальных, а отклоняющихся от нормы героев. Понятно, что герой негативного порядка будет привлекать зрителей даже больше, чем позитивный, поскольку он предоставляет авторам нужное сюжетное разнообразие, будучи менее предсказуемым. Нормальный и позитивный герой в сюжете всегда сначала попадает в негативные обстоятельства, из которых с честью выходит победителем.

Многие сегодняшние сериалы эксплуатируют этот новый тип героики. Вот анализ такого сериала: «"Карточный домик" рисовал альтернативную реальность политической жизни Вашингтона, как бы намекая, что на самом деле эта жизнь менее элегантна, чем кажется, будучи полна интриг, манипуляций и лицемерия. Тем не менее каждое утро политики не без удовольствия смаковали детали увиденной накануне серии. Афоризмы Фрэнка Андервуда стали появляться в американском политическом лексиконе. Президент Обама даже публично подшучивал над тем, как примитивно создатели сериала изображают процесс принятия решений в американской столице».

Таким же вариантом измененных сообщений, где первичным является одно, а коммуникативным — другое, кроме сериалов, является феномен мягкой силы. В этом случае фон тоже не сразу, а со временем становится главным. Он накапливается, оставаясь в памяти на долговременный период.

К примеру, британская газета The Guardian на днях написала по поводу открытия филиала Лувра в Абу-Даби: «Традиционно нам говорили, что мягкая сила должна быть отделена от государства: сила Голливуда или охват ВВС опираются на их независимость от Вашингтона или Вестминстера. Но появление Лувра в Абу-Даби открывает потребность в более стратегической государственной поддержке. [...] От ВВС до Гарри Поттера, от "Аббатства Даунтаун" (популярный британский телесериал — ред.) до Гарри Стайлса (певец, актер в фильме "Дюнкерк". — Ред.) британские креативные индустрии являются экспортно ориентированными».

Мягкая сила — это малое воздействие. Но в нашем мире очень часто именно малые воздействия, вызывая накопление, несут свою разрушительную силу. Советский Союз был разрушен малыми воздействиями, а пропаганда как сильное воздействие не смогла им противостоять. Это сделала массовая культура и быт, которые стали конфликтовать с правильными, но ритуальными словами.

Интересно, что сегодня заговорили уже не только о российском «следе» в случае американских президентских выборов — такой же след активно ищут и в случае обеспечения кампании британского выхода из ЕС — Brexit. И в том, и в другом случае поставщиком информации об избирателях называется британская фирма Cambridge Analitica.

В американском варианте воздействие осуществлялось на основе усиления недовольных голосов, причем с четкой опорой на ментальные модели этого типа избирателей: «Российские посты были сознательно сформулированы таким образом, чтобы апеллировать к идентичности их потенциальной аудитории — христианам и мусульманам, владельцам оружия и представителям ЛГБТ-сообщества, ветеранам войн и сторонникам движения Black Lives Matter. "14-летний Ройс Мэнн заставил плакать сотни людей, прочитав стихотворение о привилегиях белых, жестокости полиции и движении Black Lives Matter", — говорилось в самом успешном посте, опубликованном на поддерживаемой Россией страничке в Фейсбуке Blacktivists, и в результате вокруг этого сообщения, неотличимого от множества подобных сообщений, публикуемых американцами, было зафиксировано более 300 тысяч взаимодействий. Другой контент был более агрессивным и мрачным, как, к примеру, пост, в котором победа Клинтон сравнивалась с триумфом сатаны"».

Раздаются голоса такого же поиска российского влияния в кампании Brexit на уровне парламента [см. тут и тут]. Хотя на уровне журналистских расследований это уже сделано [см. тут и тут]. И все это рассматривается в контексте того, как Cambridge Analitica повлияла на выборы в США.

А тем временем Cambridge Analytica, как сообщает ВВС, после поработала и в Кении. Это может быть связано с тем, что кенийцы являются самыми активными пользователями социальных сетей в Африке, а свою информацию Cambridge Analytica черпает как раз из социальных сетей. Мобильные телефоны в 2007 году имели восемь миллионов кенийцев, а в 2013-м — уже 30 миллионов, что дает возможность 88 % населения заходить с их помощью в интернет. На сайте Cambridge Analytica указывается, что в результате анализа они строят избирательную кампанию на базе реальных потребностей населения (работа) и страха (насилие между племенами).

Косински, который в свое время стоял у истоков микротаргетинга в политике, говорит об анализе лайков в Фейсбуке: «Например, он берет ваши кинематографические или музыкальные предпочтения, затем компьютерный алгоритм анализирует все эти данные и переводит их в довольно точный прогноз относительно того, кем вы на самом деле являетесь. Эти "лайки" и рассказывают о ваших политических предпочтениях, вашем возрасте, поле, о вашей личности, даже о том, какие наркотики, вы, возможно, принимаете, были ли разведены ваши родители и множество другой очень деликатной и личной информации. Facebook отслеживает, на какие страницы вы заходили, где ставили "лайки", как выглядят ваши новые посты, чем вы делитесь, с кем вы дружите, чей вы последователь, как выглядит ваша близкая сеть контактов. Очевидный факт: у либерально настроенных людей есть такие же либеральные друзья, а консерваторов в списке контактов довольно мало. То же самое правило касается и консерваторов. Люди таким же образом объединяются в кружки по возрасту и полу, сексуальной ориентации, по многим другим демографическим и социальным понятиям».

Все эти огромные объемы информации сегодня автоматически анализируют алгоритмы. Диджитал-директор кампании Дональда Трампа Парскейл высказался по поводу Фейсбука так: «Я рано понял, что Фейсбук был тем средством, благодаря которому Дональд Трамп собирается победить. Твиттер — это о том, как он говорил с людьми. Фейсбук был тем, как он победит» (см. также тут). Он раскрывает это следующим образом: «Фейсбук сегодня дает вам возможность попасть в те места, в которые вы, вероятно, никогда не попадете с телевизионной рекламой. Сегодня там я могу найти 15 человек в определенном районе Флориды, на которых я не попаду с телевизионной рекламой. Мы воспользовались возможностями, которыми, как я думаю, не пользовалась другая сторона».

При этом он делает интересный вывод: «Эти социальные платформы были придуманы людьми либеральных взглядов с западного и восточного побережья, а мы догадались, как использовать их для продвижения консервативных ценностей. Не думаю, что они когда-то задумывались, что случится именно так. Я могу сказать, что первое, что люди мне говорили: "Никогда бы не подумали, что республиканцы смогут додуматься, как все это использовать"».

Cambridge Analytica также освещает на своем сайте некоторые аспекты работы с Трампом [см. также конкретные примеры российской рекламы на американском Фейсбуке тут и тут].

Перед нами новый вариант опоры на информационное и виртуальное пространство. Ведь человек все больше времени там проводит, уходя из пространства физического.

Здесь происходит столкновение пространства публичного и приватного. Можно представить себе такие два типа коммуникаций:

- знакомый со знакомым,

- незнакомый с незнакомым.

Как видим, коммуникация всегда стремится к симметричности, поскольку не может быть сочетания «знакомый с незнакомым», так знакомство всегда обоюдно. С натяжкой можно признать, что общение обычного человека со знаменитостью можно рассматривать как общение незнакомого со знакомым.

Микротаргетинг, применяемый в избирательных кампаниях, также является искусственным вариантом такого общения, поскольку для коммуникатора слушатель / читатель является достаточно знакомым по всем важным для него параметрам.

Именно поэтому воздействие на него протекает без того сопротивления, которое характерно для традиционной пропаганды, не имеющей столь детального знания об объекте своего воздействия. В этом случае незнакомый человеку коммуникатор действует как хорошо знакомый, поскольку знаком со многими его «тайнами».

Среди военных подходов наиболее интересен в этом плане не американский, а британский подход. В нем привлекают две характеристики: акцент на изменении поведения целевой аудитории и внимании к процессам принятия решений, хотя сами они в качестве своей базы подчеркивают анализ целевой аудитории.

Тэтем как один из представителей британской школы говорит о важности следующих факторов:

- установление бихевиористских индикаторов, что нужно для измерения изменений в поведении,

- разграничение причин изменений и сопутствующих факторов, классическим примером чего является корреляция продаж мороженого и числа утонувших, которые на самом деле связаны третьим фактором — жарой,

- отслеживание разных этапов изменений в аудитории.

По поводу анализа принятия решения Тэтем говорит, исходя из своего опыта в Афганистане и Ираке: «Меня реально заинтересовало, почему люди выбирают разные типы поведения, которые мы часто рассматриваем как иррациональные. Конечно, они являются иррациональными только для нас, для них их поведение всегда является полностью рациональным. Поэтому я стал пытаться понять, почему люди ведут себя именно так и почему нам это недостаточно понятно».

Даже только эти слова очень четко выводят на первое место именно понимание поведения целевой аудитории, поиска причин выбора именно этого варианта поведения.

Виртуальность пластична и легко меняется под потребности коммуникатора. Виртуальность привлекательна, потребитель согласен отдавать за нее свои деньги и время. Виртуальность становится все более универсальной для всего мира, что позволяет именовать Голливуд министерством мечты всего мира. Из-за этих характеристик виртуальность для многих становится более привлекательной, чем реальность.

Происходит множество замен в сторону все большей виртуальности и отхода от реальности: телесериалы заменяют романы, видеоигры — реальные события, жизнь героев массовой культуры известна лучше жизни соседей по дому. Погружение в виртуальность заменяет жизнь, поскольку жизнь тяжела и сера, а виртуальность — яркая и беззаботная [см. некоторые наши работы на тему доминирования виртуальности тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут и тут].

Не только ученые и практики видят эту трансформацию в сфере управления массовым сознанием. Это делают и представители творческих профессий, которые, как известно, чувствуют приближение изменений гораздо лучше всех остальных. Известный российский сценарист Арабов, например, также увидел в этом феномене новый вид управления людьми: «Вот эта промывка мозгов, вот это подчинение через массмедиа значительной части народа — что это явление новой эпохи, и что это в той или иной степени копируется рядом стран. И это на самом деле на повестке дня: не управление людьми с помощью насилия физического, а управление людьми через внушение, через идеологию, через масскульт, подобранное определенным образом».

И далее: «Подмена свободы потреблением и развлечением. А в чем это выражается? А вот давайте представим себе такую ситуацию: на месяц отключены каналы центрального телевидения, которые в рекламе скажут вам, что покупать, куда ездить, на чем ездить и как себя вести, вообще-то говоря. Ну, в программах Соловьева вам скажут, как себя вести. На месяц. И я вам могу сказать, что будут очень интересные результаты. Но такие же интересные результаты будут в западном обществе. Вот смотрите. Вся Италия, все Балканы проехал я сейчас, часть Греции — везде включен футбол. Озабоченные люди — по видимости, сексуальным насилием, по всей вероятности, потому что просто других нет тем — сидят и как завороженные глядят на зеленое поле, где откормленные самцы за очень высокую зарплату катают пузырь, точнее, пинают пузырь ногами».

Из всего сказанного мы можем прийти к  несколько условной периодизации доминирования того или иного пространства в управлении человечеством:

При этом каждый век, естественно, сохраняет еще методы управления из старого времени, но побеждает тот, кто берет на вооружение методы следующего периода. Например, тоталитарные государства, опираясь на физические методы, в то же время активно пользовались информационным инструментарием. Перестройка разрушила Союз иной виртуальностью, поскольку жизнь в телевизионной Санта-Барбаре, например, стала предметом восхищения, нивелируя образ счастья вечного труда, характерный для СССР.