С одной стороны, она может нести информацию, противоречащую информации страны-объекта. С другой — противоречить фактическому положению дел в физическом пространстве. А  это две разные вещи, поскольку страна может сама умалчивать о некоторых неприятных для нее событиях.

Пропаганда может различаться по типу коммуникации, который является ее переносчиком. Это могут быть официальные коммуникации, например, пресс-секретарь МИДа. Это могут быть публичные коммуникации, например, СМИ. Это могут быть анонимные коммуникации, реализуемые в слухах. Сегодня переходы между этими разными источниками часто закладывают в структуру информационной кампании, когда нужное сообщение сначала размещают в интернете, потом его спокойно перепечатывают в газете. Можно даже перепечатывать его как лживое, но оно все равно попадет в массовое сознание.

Пропаганда может различаться по типу источника, который передает сообщение. Это могут быть, например, аналитики на экране, которые могут работать на власть, а могут и на оппозицию, а то и на чужую страну, которая продвигает тем самым свои интересы.

По степени спрятанности в сообщении пропаганда может быть прямой, как в плакате «Болтун — находка для шпиона», или глубоко спрятанной, как это имеет место в фильмах, сериалах, литературе и искусстве. Правда, в советское время был балет по книге мемуаров генсека Брежнева, где пытались прямую пропаганду спрятать в балете.

Пропаганда может быть направлена на стимуляцию определенных действий или, наоборот, на их блокирование. Если одна сторона хочет, чтобы солдаты сражались, то противник будет хотеть, чтобы они сдавались.

В целом пропаганда не является единообразной. Она может быть вставлена в уста любого, в любой источник, даже иностранный, чтобы потом распространить его не от своего имени, а как мнение «всей прогрессивной общественности», что часто делал Советский Союз, размещая такие сообщения в одной из индийских газет.

Пропаганда сильна, поскольку ее сообщения повторяются бесконечное количество раз. О повторе говорил не только Геббельс, что общеизвестно, но и, например, один из американских президентов, говоривший своим спичрайтерам, что когда они повторят эти слова столько раз, что рука устанет их писать, только тогда американский народ это поймет.

Пропаганда даже лингвистически оформляется как истина. Подобная подача информации в непререкаемой манере была проверена в эксперименте на школьном классе в США. Класс четко понимал и принимал все диктаторские уроки учителя. Так в лабораторной манере была сознательно смоделирована ситуация фашистской Германии.

Современный человек, для которого характерно клиповое мышление, сам попал в такой искусственный мир, переполненный информацией, которую он просто не в состоянии переработать самостоятельно. Меламед, например, пишет: «Человек не способен долго концентрироваться на информации, у человека заметно снижается способность к анализу, человек становится податлив к манипуляциям и влиянию, у человека ослаблено чувство сопереживания, человек нацелен на получение мгновенных ответов и впадает в жесточайшую фрустрацию, если ответ сразу не получен. Ок. Зато оно защищает мозг от информационной перегрузки и ускоряет реакцию. Тоже ок. Но что это за набор утерянных черт? А это как раз и есть то, что отличает человека. Способность к анализу и способность к сопереживанию. Оглянемся же на плоды это "мышления". Заметили, что анекдота больше нет? Пропал этот формат шутки. Сейчас шутка выглядит как картинка с подписью. Потому что анекдот (то, что раньше казалось плебейским, казенным юмором, разрушителем общения, и всякие литературные снобы им брезговали) — это полноценная история с началом, кульминацией и финалом. А современный человек не в состоянии рассказывать истории».

Как видим, в одной точке сошлись возросшие возможности информационного воздействия и определенная ограниченность человеческого мышления. Пропаганда как будто ждала этого момента, чтобы возродиться вновь во всей своей красе. Возникшая опора на социальные медиа вообще сняла множество барьеров, поскольку мы имеем бесконечное число «правд». И в этом есть и объективная истина, ведь когда мы говорим о чем-то, мы раскрываем одни характеристики и блокируем другие. Эта блокировка может быть естественной, поскольку все нельзя поместить в одно сообщение, и она может быть искусственной, как это делает пропаганда, сознательно умалчивая об одних аспектах объекта или события и активно повествуя о других.

Феномен отсутствия долгого внимания, характерный для современного человека, наряду с отсутствием цензуры в соцсетях, создал новый феномен. Человек читает заголовок, считая, что он уже прочел весь текст, и пересылает его дальше. Тем самым резко ускоряются процессы передачи.

Информация «съела» наш мир, превратив его из физического в информационный. На следующем этапе произойдет такая же замена мира информационного на мир виртуальный. Россия увидела угрозу военной безопасности в Покемоне [Мадатов О.Я. «Покемон Гоу» как угроза военной безопасности РФ // Информационные войны. — 2016. — № 4]. Подобным образом Пентагон запретил игру в Покемона на своей территории. Но множество других виртуальных продуктов так же могут быть оценены как угрозы. Просто человечество еще не имеет достоверных сведений, как именно виртуальные герои трансформируют наш мозг. Ведь есть же исследования о связи Гарри Поттера с голосованием за Обаму и Клинтон [см. тут,тут и тут]. То есть пропаганда может быть физической, информационной и виртуальной. Еще одним примером последней может быть борьба Ирана с куклами Барби и мультфильмами про Симпсонов. Кстати, жесткая идеологическая система (например, СССР) или религиозная (например, Иран) очень четко видят угрозы виртуальной пропаганды.

Пропаганда интересна на государственном уровне, поскольку она может усилить прошлое или настоящее, ослабить будущее. Отвечая на текущие политические задачи, она включает долговременные механизмы воздействия. В явном или скрытом виде ею пользуются все.

Закладываемая пропагандой матрица дает ответ не только на данный конкретный вопрос, но и на те вопросы, которые еще не заданы вообще. Это самый главный фильтр, поскольку он позволяет человеку самостоятельно осуществлять цензуру неправильных с его точки зрения мнений. В этой модели исчезает потребность в цензуре в ее старом понимании.

Дондурей говорит о профессии смысловика, который и занят созданием такой матрицы. Например, он увидел такие возможности этого типа управления: «Еще в конце минувшего века госсмысловики совершили открытие. Осознали невероятное: при умелом программировании массовой культуры предоставленные рыночной системой возможности совершенно не опасны для сохранения концепции "особого пути" российского "государства-цивилизации". Частная собственность, подключение к мировой финансовой системе, отсутствие цензуры в ее прежнем виде, подписание множества международных правовых конвенций, наличие элементов гражданского общества и даже допуск определенного объема конкуренции не препятствуют воспроизводству протофеодальных по своим внутренним кодам принципов устройства российской жизни».

В результате перед нами возникает сочетание современного и старого укладов, которое позволяет удерживать нужный уровень зависимости граждан от государства. И не то чтоб это было так задумано, просто гражданам создают такие условия, чтобы особенно не мешали.

Даже фраза Путина о России без границ может стать важным механизмом этого мира. Газета «Ведомости» так ее проинтерпретировала: «В Кремле делают ставку на имперское сознание, приучив обывателя к тому, что Россия — мировой центр добра и истинных ценностей, а "Русский мир" безграничен и требует освоения новых территорий».

Если мы живем в мире смыслов, то те, кто эти смыслы производит, занимают в таком мире важное место. Они могут указывать не только на то, что есть, но и на то, чего нет, делая вид, что все это реально присутствует. Так всегда делала пропаганда, которая не только акцентировала то, что присутствует, но и подавала отсутствующее за реальность. Сильный пропагандист должен видеть то, чего нет, только тогда у него может появиться «распятый мальчик» и «фашисты — каратели — хунта».