…Один из нынешних государей, которого воздержусь назвать, только и делает, что проповедует мир и верность, на деле же тому и другому злейший враг; но если бы он последовал тому, что проповедует, то давно лишился бы либо могущества, либо государства…

Николо Макиавелли, « Государь»

Как-то очень неслучайно сошлись в один день эти ничем как будто не связанные события: 3 мая - Всемирный день свободы печати, учрежденный ООН в 1993 году, - и день рождения Никколо Макиавелли – историка, учёного и дипломата, родившегося во Флоренции в 1469, за столетие до появления первых газет.

Связь, тем не менее, есть, и весьма принципиальная. Со свободой средств массовой информации всё, в общем, понятно. Она является одним из существеннейших, базовых основ современной цивилизации, без неё невозможно нормальное функционирование демократического общества, с ней вынуждены считаться правители автократий, добивающиеся статуса умеренных и либеральных, и бороться с ней открыто могут себе позволить только совсем уж пропащие и ничего не стесняющиеся диктаторы. (Не-открыто о свободе СМИ нелицеприятно высказываются и даже в случае «государственной необходимости» чинят ей препятствия власти при любом государственном устройстве, но это уже совсем другая история).

Что касается флорентийского гуманиста, то он заложил основы критического анализа, который и доныне остаётся одним из ключевых критериев оценки исторических событий и политической действительности, и, таким образом, – также критерием деятельности СМИ – как сложной системы разной кривизны зеркал, в которых общество, элиты и власть познают себя и друг друга.

Макиавелли и «Антимакиавеллизм»

Репутация великого флорентинца крайне неоднозначна. В обиходе термин «макиавеллизм» воспринимается как синоним «иезуитства», «византийского лукавства», а то и попросту лицемерия и цинизма. Всё это очень несправедливо. Если с «цинизмом» ещё можно с очень большой натяжкой согласиться, как с неизбежным профессиональным качеством, родственным цинизму врачей, то лицемерия у Макиавелли нет ни на йоту. Он один из самых антилицемерных политических авторов. Вполне вероятно, что именно в этом – одна из причин скверной репутации.

«Антимакиавелли» - так назвал свой трактат преисполненный идей свободы и просветительского гуманизма наследный принц Пруссии - будущий Фридрих II, «Железный Фриц» - один из самых деспотичных правителей и самых «макиавеллистых» дипломатов своего времени. Даже Вольтер, наперсник философских упражнений Фридриха, честно (правда, за глаза, в «Мемуарах») констатировал безмерность политического и бытового коварства своего коронованного приятеля и отмечал его неприятие свободы как «монарха, более абсолютного, нежели турецкий султан». (В Век Просвещения султан считался символом ничем не ограниченного самовластия).

Но традиция зародилась намного раньше. Тон задал кардинал де Рец. «…Макиавелли, которого большая часть тех, кто его читает, не понимает, а другая воображает, будто он во всех случаях рассуждает умно, потому лишь, что он всегда рассуждает со злобой». Самое примечательное даже не то, что монументальная автобиография «Жизнь кардинала де Реца» наполнена как чисто литературными, так и философскими отсылками к трудам Макиавелли (вплоть до прямых цитат). Необходимо уточнить, что кардинал де Рец относительно широко известен, в том числе и у нас - это один из главных персонажей романа Дюма «Двадцать лет спустя». Там он ещё только коадъютор, т.е. заместитель Парижского архиепископа, своего дяди. Ну да – тот самый коадъютор - высокородный авантюрист, разбитной повеса-церковник, один из самых талантливых и успешных интриганов бурной эпохи, благополучно, хоть и с множеством приключений переживший все перипетии Фронды. И хотя всё это в своих мемуарах кардинал де Рец нисколько не скрывает, тем не менее, когда на него нападает философский стих, он становится в позу заправского моралиста. Как, кстати, и его то соратник, то соперник Ларошфуко.

За века репутация Макиавелли стала устойчивым литературным штампом. «Создавая этот образ, Гете наделил Макиавелли чертами хитрого и коварного политика, который был описан итальянским гуманистом Никколо Макиавелли (1469 - 1527) в его книге "Государь"» - писал в комментариях к «Эгмонту» маститый советский литературовед Кагарлицкий. Это уже штамп, доведённый до полной бессмыслицы. Персонаж Гете «Макиавелли» (в других переводах Макьявель) не имеет ничего общего с «коварством и хитростью», ни даже с какими бы то ни было предметными рекомендациями флорентинца. Он вообще не «политик». Он, как сказали бы сейчас – политконсультант, причём его анализ ситуации предельно прозрачен, его рекомендации и советы - не «макиавеллевские» ни в каком смысле.

Гете – ретроспективно – в отличие от литературоведа знает, и, по всей видимости, для него это принципиально важно, – что отказ от рекомендованной «Макьявелем» простой и честной политики вызвал пожар Нидерландской революции, загасить который оказалась не в силах грандиозная держава Габсбургов – первая в истории империя, «над которой никогда не заходит солнце». Более того, многолетняя, т.н. «восьмидесятилетняя» война с провозгласившей независимость Голландией вконец разорила Испанию, несмотря на нескончаемый поток «золотых» и «серебрянных» караванов из американских колоний.

Повторюсь – советы гетевского Макиавелли никак не связаны с конкретными рекомендациями Макиавелли исторического. Тем не менее, Гете дал своему персонажу именно его имя. Возможно,  отчасти это была реакция на нашумевшего «Антимакиавелли» прусского кронпринца. (К тому времени сомнений относительно подлинности «либерализма» Фридриха II уже не оставалось и его боялись и недолюбливали при дворах всех германских венценосцев, а Гете как раз работал министром у Веймарского герцога). Но, что более вероятно, для Гете было важно изначально обозначить в этой роли честного и вдумчивого аналитика. Так воспринимал флорентинца автор «Фауста» и был прав.

Первый политолог

Макиавелли и был – первым учёным-политологом, разрешившим одно из самых тупиковых противоречий политической философии. То самое, о котором повествует известный анекдот о Сенеке. К великому стоику пришли ученики с вопросом – почему пишет он о пользе аскезы и воздержания, но сам-то живёт на очень широкую ногу (великий стоик и правда жил, как и подобало настоящему римскому патрицию). И Сенека ответствовал, что надобно им жить – так, как он учит. А совсем не так, как сам живёт.

Вот это противоречие и разрешил Макиавелли, жестко отделив «сущее» от «должного», политическую практику – от схоластического морализаторства (но не от норм морали!). В своих работах флорентинец этот тезис буквально не постулирует, но во всех своих исследованиях последовательно исходит из того, что этика и политология (так же как политология и шарлатанство) – это разные дисциплины, разные сферы деятельности. Для Макиавелли понять суть общественных явлений и реальные механизмы политических процессов более важно, чем давать им моральные оценки.

Цель исследования - понять, «как оно работает». Уточняю: не как оно должно было бы работать, исходя из неких отвлечённых, пусть даже самых высоких и добродетельных принципов, а как все эти процессы происходят на самом деле. Макиавелли учит думать: взвешивать происходящее на весах строгой логики и фактов, сверять каждую конкретную ситуацию с сохранившимися в истории прецедентами. Просто поразительно, учитывая, что массив зафиксированной истории в те времена был крайне ограничен – история Древнего Рима и греческих полисов, история современных итальянских государств, а также – в очень небольшом объёме – стран Западной Европы. Труды Макиавелли – это из тех уникальных случаев, когда исследователь по одной лишь капле воды не только догадывается о существовании океанов, но и вычисляет основные законы гидравлики.

Чего стоят одни лишь названия глав «Государя»: «О новых государствах, приобретаемых собственным оружием или доблестью»; «О гражданском единовластии»; «О том, за что людей, в особенности государей, восхваляют или порицают»; «О жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх»… И т.д. – с чрезвычайной скрупулёзностью, даже педантизмом.

Или «История Флоренции» - строго научный протокол испытаний на грандиозном (на самом деле, не только флорентийском, но всеитальянском) полигоне практической политологии – в эпоху, когда «эксперименты» следовали один за другим, словно отрабатывая всё новые модели общественного устройства и их взаимодействие друг с другом.

Предметные рекомендации Макиавелли, естественно, устарели – неоднократно менялись общественные системы, полностью перекроены политические карты, полтора столетия назад сбылась его заветная мечта об объединении Италии. Труды философа разошлись на «циничные» цитаты.

…Люди всегда стараются избежать непосредственной опасности, почему государям так легко удается вводить в обман всевозможных мелких владетелей.

… раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же - воздерживаться по мере сил, но не более…

…презрение и ненависть подданных - это то самое, чего государь должен более всего опасаться…

…люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх, ибо любовь поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно.

…государю нет необходимости обладать добродетелями, но есть прямая необходимость выглядеть обладающим ими…

И так далее. Из трудов Макиавелли нетрудно надёргать целый том сентенций в духе французских моралистов. Но даже его общие места скорей универсальны:

«…Нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворять притязания знати, но можно - требования народа, так как у народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетенным. Сверх того, с враждебным народом ничего нельзя поделать, ибо он многочислен, а со знатью - можно, ибо она малочисленна. Народ, на худой конец, отвернется от государя, тогда как от враждебной знати можно ждать не только того, что она отвернется от государя, но даже пойдет против него, ибо она дальновидней, хитрее, загодя ищет путей к спасению и заискивает перед тем, кто сильнее. И еще добавлю, что государь не волен выбирать народ, но волен выбирать знать, ибо его право карать и миловать, приближать или подвергать опале».

Для традиционных демократий это, пожалуй, уже анахронизм (хотя…). Но для переходных автократических систем – таких, как нынешняя Украина или, скажем, Россия, - звучит, согласитесь, чрезвычайно актуально. Достаточно только заменить слово «знать» на «олигархов» и/или «бюрократию» - кто, как не эти пересекающиеся группы стали «нобилитетом» наших дней.

Свобода СМИ и уроки Макиавелли

- Ну, и какое отношение всё это имеет ко Всемирному дню свободы печати? - вправе поинтересоваться читатель. Отвечаю: самое непосредственное. Поскольку главное, что оставил Макиавелли – это методология, практика критического анализа.

Принципы свободы средств массовой информации формировались несколько веков, по мере развития общества. Интернет сделал эту свободу практически безграничной. А, напомню, о «море информации, в котором мы тонем» поэт пел задолго до появления Всемирной Сети. Новости, комментарии, оценки, комментарии к оценкам - ежедневно, ежечасно катят всё новые и новые волны. И это – помимо на порядки большего тайфуна бесчисленных информационных «спецпроектов», «дез» «сливов» и псевдо-сливов. Которые, в свою очередь, вызывают к жизни всё новые и всё большие волны, настоящие цунами.

Опять же в наше время, с одной стороны, - чрезвычайно высок уровень специализации, и даже смежные области представляются дремучим лесом. С другой стороны – в том числе и поэтому затруднительно объективно оценить уровень собственной компетентности / некомпетентности. С третьей – поэтому комментируют все и всё. И каждое высказывание изначально априори равноценно любому другому высказыванию на ту же тему.

Критерием должна была бы стать позиция признанных специалистов, но со специалистами у нас – отдельные сложности. Приведу лишь несколько оценок патентованных экспертов по вопросам, имевшим жизненную важность для страны.

Так, накануне «зимней газовой войны» все наши эксперты хором утверждали, что злоковарный Кремль не имеет технической возможности отключить газопоток, а если даже и отключит, то газ россиянам придётся сжигать, озаряя факелами холодное северное небо. Увы, война пошла по совсем другим планам.

Позже, комментируя знаменитые (если кто ещё помнит) украинско-европейские Брюссельские соглашения от 23 марта 2009 года относительно модернизации нашей ГТС, известный и если не авторитетный, то, по крайней мере, весьма информированный автор, называл эти соглашения прорывом, «создающим большое препятствие для реализации амбициозных задач Владимира Путина - строительства газопроводов в обход Украины». Особенно поучительной была аргументация: «иначе российский премьер не созывал бы экстренную пресс-конференцию в Москве». Надо сказать, это был вообще довольно редкий случай, когда ошибочным оказалось буквально каждое слово аргументации.

Ладно бы публицисты, если настоящий эксперт, «Эксперт Экспертович» - советник премьер-министра Украины, член комитета ВР по вопросам ТЭК заявлял ещё совсем недавно, что «Всевозможные ‘голубые потоки', ‘белые потоки', ‘зеленые потоки' будут такими же прожектами, как разворот сибирских рек». Дело даже не в том, что буквально на днях была пущена первая очередь первого из обходных «потоков», но ведь и конкретно упомянутый экспертом «Голубой поток» к моменту интервью уже пять лет как исправно функционировал!

При этом, заметьте, мы говорим об экспертах, во всяком случае, о тех, кто именно в таком качестве воспринимается. Мы не берём в счёт совсем уж заведомых шарлатанов. Вроде «Нострадамуса наших дней» Павла Глобы, который за полгода до президентских выборов уверенно вещал (многосоттысячным тиражом «Фактов»), что Юлия Тимошенко непременно победит, причём в упор «ну не видел» во втором туре Януковича, а видел там Тимошенко и… вы не поверите - Яценюка…

Возможно ли пенять в этих условиях среднестатистическим «дописувачам» комментариев к статьям, если даже «эксперты» несут что попало, не чувствуя никакой ответственности перед аудиторией и – повторюсь – ничем, даже своей репутацией, не рискуя?

Таким образом, проблема заключается не в недостаточности свободы печати (в эпоху Интернета это вообще уже не проблема), но в том, что без устойчивой практики к самостоятельному критическому анализу сама по себе свобода печати – нет, ни в коем случае не вредна, но – хуже! - бессмысленна. Поскольку ведёт к привыканию к нынешнему положению, к тому, что любое, сколь угодно авторитетное высказывание – заведомо безответственно. Что ведёт к девальвации ВСЕХ высказываний и, как следствие – к девальвации самой их свободы.

На самом деле, разумеется, всё не настолько трагично. Рано или поздно, но взаимосвязь и взаимозависимость общества и СМИ наладятся и придут в равновесие (всегда налаживались – с появлением и распространением газет, радио, телевидения). Произойдёт это значительно скорее,  если параллельно с освоение глубин и горизонтов свободы  будет воспитываться и привычка к самостоятельному анализу. Тогда появится и чувство ответственности – у комментаторов, публицистов и экспертов. А там, глядишь, даже и у политиков. Но это совсем уж нескоро.