Современные методы изучения массового сознания имеют достаточно дефектов, о которых исследователи умалчивают. Например, Мур акцентирует тот факт, что соцопросы предварительно не запрашивают, знакомы ли с данной проблемой опрашиваемые. Он приводит пример опроса Геллапа 1953 г., когда оказалось, что 60% респондентов ответили, что не знают об обсуждаемой проблеме (Moore D.W. The opinion makers.An insider exposese the truth bejind the polls. – Boston, 2008, р. 28). Мы легко отвечаем на вопросы о проблемах, которые нам недостаточно известны, поскольку получаемая в опросе информация может формировать наше знание. Еще одна дефектность соцопросов лежит в том, что вопросы содержат подсказки, предопределяя ответы респондентов.

В этом плане понятен посыл, например, Танцера, который считает, что запросы в интернете являются самыми «чистыми», поскольку в них нет подсказки от социологов (Tancer B. Click. What millions of people are doing online and why it matters. – New York, 2008). Танцер в одном из телевизионных интервью как-то обмолвился, что по интернет-поиску в каком-нибудь из штатов они могут предсказать, за кого именно этот штат проголосует. В другом своем интервью он раскрывает некоторые нюансы такого поиска. Как оказалось, сам он в свое время неверно предсказал победителя в передаче «Танцы со звездами», обнаружив того, кто лидирует по количеству запросов в интернете, и, соответственно, посчитав его победителем. Теперь, после этой неудачи, его интересует второй шаг – определить причины, по которым человек ищет именно эту информацию. В том случае люди искали картинки девушки, это были молодые люди от 18 до 24 лет, которые не собирались голосовать в «Танцах со звездами» (см. некоторые наблюдения над цифрами в блоге его фирмы – www.ilovedata.com; сайт самой фирмы Hitwise – www.hitwise.com/us).

При этом у него масса примеров, демонстрирующих, о чем именно массовое сознание думает в те или иные временные периоды. Танцер фиксирует, например, что посещаемость порносайтов упала за десятилетие с 20% до 10%. Он считает, что это результат того, что молодежь «висит» на сайтах социальных медиа и у нее просто не хватает времени.

В целом поиск задает как бы биение пульса массового сознания, которое серьезным образом коррелирует как с событиями в физическом мире, так и событиями на телеэкране. И важно его не только знать, но и пытаться воздействовать на него, если есть такого рода прикладные задачи.

Западные поллстеры, которые всё же отличаются от нашего понимания социолога тем, что не только фиксируют ситуацию, но и дают конкретные рецепты ее исправления, занимают важное место в западной политической жизни. Лунц, например, анализировал все слова и речи Буша и республиканской партии с точки зрения реагирования на них массового сознания (см. работу: Luntz F. Words that work. It's not what you say, it's what people hear. – New York, 2008; а также его исследования ценностей приходящего поколения – так называемого поколения-2020: Luntz F.I. What Americans really want ... really. The truth about our hopes, dreams, and fears. – New York, 2009. См. также данные других исследователей о смещении массового сознания американцев от материальных к духовным целям: Zogby J. The way we'll be. The Zogby report on the transformation of the American dream. – New York, 2008). Для этого он использовал два инструментария, которые делали из его советов вполне объективный продукт. Это были фокус-группы и приборы моментального реагирования. Последние позволяли выделять в речах президента куски, которые оценивались наиболее положительно. И даже слова, которые нравились и захватывали больше других. Именно это позволило Лунцу сформулировать 21 слово, которое он не советовал употреблять республиканцам.

Это сегодняшний день, но он имел очень четкую историю, когда объективные методы измерения реагирования массового сознания только появились, причем для каждого сегмента населения свои. В свое время для Рейгана была построена система PINS (political information system; см. работу: Wirthlin D. The greatest communicator. – Hoboken, 2004). Это было сделано под руководством Верслина, который привел Рейгана к победе в очень интересный период. Тогда Рейган проигрывал в привычном партийном противостоянии между республиканцами и демократами. Поэтому Верслин как бы опустил кампанию на более базовые ценности, отказавшись от «войны» на уровне поверхностных партийных ценностей. Это были ценности семьи, работы и под. И Рейган побеждает в совершенно неожиданном поле, куда Верслином была «десантирована» вся избирательная кампания.

В разработке системы PINS принимал участие также Бил. Эта система дала возможность Белому дому предсказывать реакцию 127 сегментов населения. В результате, как пишет в своей книге Верслин, они могли отвечать на ряд важных для выборов вопросов: кто может изменить свою точку зрения? как будут голосовать те или иные сегменты? насколько важна эта проблема для избирателей и какой кандидат ассоциируется с этой проблемой?

Холл, который помогал Верслину писать предыдущую книгу, рассказывает о данной системе подробнее в своей статье. Он считает наиболее сильным моментом PINS способность интерпретировать возможные риторические шаги по аналогии с компьютерными играми. Пользуясь «зонтиком» общих ценностей (семья, соседство, работа, мир, свобода), Рейган мог защищать свои политические мотивы. Даже если его политика не была популярной, риторика этих пяти понятий, которая их окружала, всегда имела позитивное реагирование.

И была такая же система быстрого реагирования PulseLine, которая давала оценку любой части президентского послания или речи. Это всё и создало систему объективной оценки реакций населения, благодаря которой Рейган двигался как бы не по минному полю, а по парку, поскольку из речи можно было убирать все неоднозначные куски.

Естественно, что такие достижения в политической области (Верслин и Лунц) должны были получить развитие и в других областях. Тем более что Лунц не менее активно работает в сфере бизнеса с лидерами крупнейших корпораций (его сегодняшний сайт – www.luntzglobal.com). Кстати, он работал и с мэром Нью-Йорка Джулиани, и с премьером Италии Берлускони. Есть данные, что он консультировал также и премьера Канады. И сегодня после ухода Берлускони с поста премьера известный итальянский ученый и романист Эко, например, заявил, с одной стороны, о невозможности нахождения Берлускони на посту премьера, однако с другой – что Берлускони гениально общается с народом. До этого в газете Telegraph он сравнил Берлускони с Гитлером, отметив, что оба пришли к власти в результате свободных выборов.

Американские военные выделили сферу, которая получила название человеческой динамики, и сегодня она активно изучается. Когда читаешь, что же это такое, то напрашивается мысль, что перед нами просто замена слова «социальные науки», правда, с более сильно выраженным прикладным характером. Например, следующее определение человеческой динамики как научной сферы: «Действие и взаимодействие личностных, межличностных и социальных/контекстуальных факторов, а также их эффектов на результаты поведения результаты». Тут же рассматривается и культура как набор представлений, влияющих на восприятие, поведение и взаимодействие.

Всё это связано с такими процессами, как смещение от войны в физическом пространстве, где целью было уничтожение противника, к иным задачам. Теперь противник перестал быть просто физическим телом: у него появилось индивидуальное лицо и конкретные модели поведения. Всё это надо изучать в чисто академической перспективе, но пытаться передать это в качестве практических навыков военным на поле боя. Возник вариант системного подхода, который очень точно попытался выделить ошибки прошлых решений.

Сегодня уже не является дискуссионным тот факт, что воюют не только танки. Просто военные заново придумывают социальную науку, предлагая для этого новые названия. Например, программа, которая ориентируется на создание социального радара. Он задается следующим образом: «Социальный радар должен улавливать восприятие, отношения, представление и поведение (с помощью индикаторы и корреляции с другими факторами) и географически и/или социально локализовать и отследить их для поддержки разумного контакта с иностранным населением, оценки и перепланирования усилий, основанных на смене индикаторов». По этой причине Пентагон смещается в сторону «мягких» наук.

Социальным радаром занимается Мейбери, всего в структуре MITRE, где он возглавляет подразделение информационных технологий, работает 7600 ученых. До этой темы у него также были интересные работы, например, «Аналитическая среда будущего», или «Открытие информации и анализ», или «Знание по требованию: знание и открытие эксперта».

Еще один игрок на этом военно-информационном поле – профессор Массачусетского технологического института Пентленд с его идеей «компьютерного контртерроризма». В его лаборатории фиксируются и анализируются массовые человеческие действия. К примеру, после его рекомендации Bank of America перестал жестко фиксировать время перерывов на кофе, дав людям возможность поболтать. Это, как ни странно, привело к значительному увеличению продуктивности на рабочем месте.

DAPRA, а это военное агентство, финансирующее научные исследования, заказало создание моделей социальной мобилизации, на которое откликнулась лаборатория Пентленда. DAPRA предложила найти в Штатах 10 красных метеорологических шаров, расположенных в разных местах. В этой работе, которая представителями разведки была признана как невыполнимая традиционными методами, приняли участие от 50 до 100 команд. И команда Массачусетского технологического института стала победителем, дав координаты этих шаров за 8 часов 52 минуты.

За 36 часов до этого они вовлекли в свою команду еще 4400 людей. Два базовых принципа легли в основу этой работы по социальной мобилизации:

- распространение информации должно идти через социальные сети,

- предоставление индивидам стимулов как для действия, так и для рекрутирования новых членов.

Победившая команда получила 40 тысяч долларов. В их системе сообщивший о шаре получал 2000 долларов, если команда побеждала. Тот, кто его завербовал, получал тысячу. А тот, кто завербовал предыдущего, получал 500. Эта формула не позволяла выходить за 4000 на каждом шаре.

Пентленд в результате говорит: «Мы выиграли, поскольку мы поняли науку стимулирования людей к сотрудничеству». И еще одна интересная фраза, раскрывающая его подход: «Поиск информации направлен на распознавание моделей в цифровых потоках. Меня более интересует специфика распознавание моделей у людей. Я смещаю поиск информации в реальный мир».

ЦРУ также активно занимается научными исследованиями и поиском новых технологий, для чего создало свой венчурный фонд In-Q-Tel (его сайт – www.iqt.org). По данным на 2005 г., в то время как обычный венчурный фонд делает двенадцать сделок за год, In-Q-Tel совершает такие сделки еженедельно, вкладывая каждый раз от полмиллиона до трех миллионов долларов. Новые разработки ведутся в таких областях, как понимание естественного языка, анализ социальных медиа, даже Facebook был профинансирован ЦРУ, о чем писали многие. Анализ успешности бизнес-модели этого фонда привел к следующим результатам: получаемые преимущества важнее любых рисков. Фонд должен продолжать работу по созданию для ЦРУ новых технологий. Кстати, ЦРУ также финансирует фирмы, занимающиеся не только анализом, но и прогнозом событий.

Прогнозированием будущего по новостному потоку также занимается целый ряд фирм (см., например, работы Леетару; его сайт – www.kalevleetaru.com). Другой пример – фирма Recorded Future (ее сайт – www.recordedfuture.com). Она, имея финансирование со стороны ЦРУ, достаточно подробно освещает свою работу в блоге и других публикациях.

Реальным лицом, стоящим за Facebook, оказался не Цукерберг, которому был посвящен фильм, а Питер Тиль, являющийся не просто венчурным миллиардером, а в определенной степени и философом, который держится за продвижение в мир своих собственных идей. Это Тиль инвестировал полмиллиона долларов в проект трех студентов Гарварда, среди которых был и Цукерберг. Тиль – открытый гей, член группы TheVanguard.Org, которая борется за продвижение консервативных ценностей. В этой группе главным действующим лицом является Род Мартин, о котором Тиль говорит следующее: «Род является одним из ведущих умов страны в создании новых и нужных идей публичной политики. Он обладает более полным пониманием Америки, чем большинство руководителей имеют о своем собственном бизнесе».

Что касается философии, то Тиль считает, что с ХVII века она пошла не по тому пути, смещаясь в мир нереальности. Тиль подчеркивает, что PayPal, к созданию которого он также имел отношение, вырос из идеи, что ценности лежат не в реальных объектах, а в отношениях между людьми. Следует признать, что и Facebook по сути заработал на этом же принципе.

Как всякий миллиардер, Тиль хочет жить долго, поэтому он дал три с половиной миллиона на исследования экстравагантному британскому геронтологу Обри де Грею. Но экстравагантность внешности и парадоксальность суждений не мешают ему быть самым цитируемым западным геронтологом.

У Рода Мартина есть свой сайт – www.rodmartin.org, где он откликается на происходящее, например, на смерть Стива Джобса. Он завершает этот текст словами, что Джобс действительно думал не так, как все. Мартин борется с тем, что выдвигают либералы, например, с идеей, что Америка становится империей. Его аргументы таковы. Америка является не империей, а гегемонией, как Афины античности, которые были первыми среди равных; она действует ради блага всех, а не просто как имперский центр (см. более подробную информацию об этой силе, которая активно борется с либералами, объединяя успешную молодежь Силиконовой долины с ветеранами-консерваторами).

Все это говорит о том, что за новыми технологиями стоят идеи, касающиеся не столько их, сколько развития человека или общества. Странные идеи также будут порождать свои технологии, что будет, вероятно, затруднять развитие в том направлении, в котором сейчас движется человечество.

В США созданы соответствующие центры, целью которых является мониторинг социальных медиа. Например, они обрабатывают до 5 миллионов твитов в день. Директор одного из таких центров Наквин говорит, что они знали о приближении революции в Египте, но не могли точно сказать, когда именно это произойдет. Но они четко предсказали, что именно социальные медиа могут изменить правила игры в стране и потому представляют угрозу для режима.

Создана определенная модель оценки реагирования на те или иные события. Например, после убийства бен Ладена в Белый дом пошел анализ общественного мнения мира по этому поводу, собранный на базе реагирования в Twitter. Поскольку возникают трудности с географической локализацией, реакция делится по языкам. Например, реагирование на смерть бен Ладена было в большинстве своем негативным на урду (Пакистан) и китайском как союзнике Пакистана. Когда президент Обама выступил через несколько недель после этого рейда по проблемам Ближнего Востока, то негативная реакция в следующие 24 часа была из Турции, Египта, Йемена, Алжира, а также из Израиля. В сообщениях на арабском и турецком его обвиняли в произраильской позиции, а в сообщених на иврите – в проарабской.

Или такой вариант построения результирующего вывода: аналитики собирают информацию на всех языках, затем они сверяются с местной прессой или перехватами телефонных переговоров. Результирующая картинка докладывается в Белый дом. Графики ситуации позволяют отслеживать и предсказывать пики развития, в том числе какая из стран подходит к точке восстания.

Ежедневно эти результаты в той или иной форме попадают в брифинг со стороны разведки для президента страны. Facebook и Twitter стали сегодня основными ресурсами для отслеживания быстро развивающихся кризисов. И все это соответствует современному вниманию к обработке открытых источников, который сегодня, по сути, превалирует (см. программу одной из конференций разведывательного сообщества США на тему работы с открытыми источниками). И понятно почему – всё это создает если не объективный, то квазиобъективный срез, на который уже можно опираться в дальнейших действиях.

Наквин, возглавляющий Центр открытых источников, также говорит интересные вещи о типе производимого ими анализа. Во-первых, как он подчеркивает, суть не просто в переводе, а в ответе на вопрос: «ну и что?», который, наверное, можно понять и как «что именно это означает?». Они должны дать то, чего нет в газетах. Во-вторых, у аналитиков есть знание культуры и медиа их стран. Как говорит Наквин: «Они знают, что если северные корейцы употребляют определенное слово в определенном контексте, это значит совершенно иное, чем если бы это слово употребили в другом контексте».

Сотрудники Центра изучают также YouTube, чаты, гражданскую журналистику. Отвечая на вопрос о роли печатных медиа, Наквин подчеркнул, что они пребывают в упадке, что сейчас большую часть информации люди получают онлайн. Но разные страны опираются на разные источники. Если в Африке это будет радио (ФМ или коротковолновики), то в Китае – телевидение.

Директор ЦРУ в 2008 г. Хейден так объяснил интерес своего ведомства к открытым источникам. Эта область находится на пересечении двух динамически развивающихся индустрий – медиа и информации. И поскольку интернет революционизировал человеческое взаимодействие, следует особо изучать его влияние и новые возможности, которые при этом возникают (см. также статью).

Дозье, которая делала материал Ассошиэйтед Пресс о Центре, став первым журналистом, допущенным туда (поскольку является корреспондентом по вопросам безопасности), после этого попала на интервью уже сама на Национальное публичное радио. Там она рассказала, что в Центре работает несколько сотен человек, которые могут находить информацию даже там, где никто не ожидал ее увидеть. В мире, где нет доступа к интернету, работает обмен СМС-сообщениями: люди входят онлайн с помощью телефона и фиксируют свое мнение. Есть затруднения в том, что уже сегодня «Аль-Каида» в Афганистане и Пакистане вводят модель подписчиков, в результате, например, 700 человек в Афганистане будут получать одно и то же сообщение.

В целом она описывает работу центра следующим образом. Они ищут всё, что можно найти в открытом виде. Это может быть статья в России, радиосообщения в Бангкоке или твит в Пакистане. Кстати, во всех сообщениях о центре повторяется фраза: мы не следим за американцами ни здесь, ни за границей. Сотрудники центра шутливо называют себя ниндзя-библиотекарями (в статьях их еще назвали «мстительными библиотекарями»). Все это связано также и с тем, что часть сотрудников центра имеют дипломы по библиотечному делу.

Вероятным недостатком всего этого подхода (но его вполне можно учитывать при анализе) является привязка массового сознания к тому или иному реагированию на проблемы. То есть, в этом случае нет массового сознания в чистом виде, а только массовое сознание + проблема.

В целом же эти технологии позволяют решать следующие задачи:

- обнаруживать проблемы на ранних стадиях, отслеживая их дальнейшее развитие,

- обнаруживать «проблемных» людей, отслеживая их контакты (об этом в статьях не пишут, но это всегда было прямой задачей спецслужб),

- самостоятельное создание «питательной» информационной среды (как это произошло с Facebook).

Последний случай не исключение, так всегда было со спецслужбами. Только сегодня к их возможностям добавились и информационные среды в интернете. Можно себе представить, что в зависимости от поставленных задач спецслужбы могут создавать следующие типы информационной среды, в рамках которых они могут получать информацию либо о проблемах, либо о лицах:

- ориентированная нейтрально на анализируемые действия, например, на действия собственного государства,

- ориентированная позитивно,

- ориентированная негативно.

Примером последнего случая в истории советских спецслужб может служить сохранение Коллонтай на посту посла со следующей целью – «как наш форпост, открытый зондажам, и как нестандартную фигуру, перед которой будут ставить какие-либо деликатные вопросы» (Судоплатов П. Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год. – М., 2001. – С. 364). Судоплатов считает, что таковым было решение Сталина.

Социальные медиа сегодня стали одним из вариантов модели массового сознания, причем управляемым, что четко показали арабские революции. То есть выделяются три четких направления в этой сфере:

а) анализ содержания социальных медиа,

б) формирование нужного содержания социальных медиа,

в) конструирование нужных событий путем управления информацией в социальных медиа.

Последними двумя пунктами также давно занимаются спецслужбы и военные. Правда, и тут возникают две противоположные задачи: защита своих позиций и активная трансформация чужих позиций. Если первая вполне укладывается в государственные задачи, особенно в случае войны, как это имеет место, например, в таких странах, как США или Израиль, то вторая задача скорее принадлежит закрытым и ее могут реализовывать исключительно спецслужбы.

Очень четко социальные сети своего времени использовались Андроповым и КГБ. Это были слухи и анекдоты, направленные против противников Андропова при его продвижении к власти (см., например: Прибытков В. Аппарат. – СПб.. 1995; В. Легостаев «Гебист магнетический», О. Дивинский «Григорий Романов: “хозяин” Ленинграда»). В жестко контролируемой советской информационной среде вдруг начинала распространяться негативная информация о том или ином члене политбюро.

И это не является находкой КГБ. Во время войны английские и немецкие спецслужбы запускали слухи и анекдоты, каталогизировали их возникновение и распространение на своей и чужой территории (см. работы: Lashmar P., Oliver J. Britain's secret propaganda war 1948–1977. – Phoenix, 1998; Герцштейн Р.Э. Война, которую выиграл Гитлер. – Смоленск, 1996). Знание массового сознания Японии потребовало сохранения фигуры японского императора в конце войны, только японские генералы были объявлены агрессорами, а император был сохранен (см. работу: . Бенедикт Р. Хризантема и меч. – М., 2004). Всё это стало результатом работы американских антропологов, которые пришли к выводу о важности сохранения японского массового сознания. Кстати, российское массовое сознание, как и любое постсоветское, также сохраняет в себе серьезные отголоски советского периода (см., например, исследование российского политического идеала, демонстрирующего серьезную инерционность: Лукин А. Политический идеал и политический режим в постсоветской России // Pro et Contra. – 2008. – N 4).

Массовое сознание всегда представляло интерес и для государственных, и для политических структур. Сегодня с каждым днем находятся всё более точные методы его анализа и понимания. Арабские революции также продемонстрировали возможности по потенциальному управлению массовым сознанием в ситуации, когда население подходит к пику недовольства имеющимся режимом.