В основе пропаганды, манипулирования и даже простого освещения событий в СМИ, которое якобы не является односторонним, – чего не бывает, если есть разные интересы, – лежат объективные факторы. Они состоят хотя бы в том, что: а) зритель не является свидетелем события, он должен восстанавливать его по чужому описанию, что неизбежно сопровождается искажениями; б) освещение покоится на жестком лимите времени, куда может войти только десятая доля события, то есть всегда будет отбор тех или иных характеристик; в) существуют некоторые особые характеристики события, например, криптособытие, которое принципиально препятствуют освещению (например, события в Крыму – см. тут и тут).

В последнем случае речь идет как о солдатах без опознавательных знаков, которых официально нет, так и об интенсивном и массированном информационном потоке сквозь новости, аналитические программы и ток-шоу, не допускающем альтернативных интерпретаций. Всё это создает настолько системное представление о квазиреальности, что оно начинает конкурировать с подлинными событиями. Причем несомненно, что виртуальные события будут и более системными, и более удовлетворяющими модели мира, чем реальность. 

Поэтому газета Washington Post и может написать о роли виртуальной реальности следующее: «Путин создал свою версию реальности, которую он пропагандирует, чтобы дестабилизировать ситуацию в Украине. Он решил, что для достижения его целей ему требуется этнолингвистический разрыв, а затем он распределил роли. Теперь его версия этой истории разыгрывается на сотне фронтов и публикуется в социальных сетях – это виртуальная трансляция доказательств путинской истории о притеснениях, преследованиях и страхе русскоязычного населения Украины. И реальная обстановка не имеет здесь никакого значения».

Телевидение как таковое является идеальным средством для построения нужного виртуального варианта события. Исследования, например, Фредерика Эмери, показывают, что телевидение не только блокирует аналитические функции человека, но одновременно, снимая высшие контролирующие функции, открывает эмоциональную активность. Образуется такой дологический разум (этим термином пользовался Леви-Брюль, анализируя прошлые периоды развития человечества, а Эйзенштейн считал вот такое отключение логики главным полем, где действует искусство, но это для современного человека).

Поскольку пропагандистская сфера формируется не только со стороны науки, но и со стороны искусства как достаточно креативная, индивидуальная и во многом неповторимая, многие аналитические исследования со стороны могут быть слабоприменимы к каждому конкретному случаю. Например, Ноэм Хомский в свое время предложил 10 правил манипуляции. И сегодня десятки таких правил стали появляться в нашем интернет-пространстве (см. тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут, тут). Но нас должны интересовать скорее не правила атаки, о которых все пишут, а в первую очередь правила защиты, которые, конечно, могут встраиваться под определенные атакующие правила.

Есть также базовые вопросы, ответы на которые надо давать не только в информационном пространстве, а в физическом, в пространстве реальности. Власть не должна принуждать, она должна привлекать, действуя методами мягкой, а не жесткой силы. Опыт крымского голосования, даже если признать его данные, которые в два раза выше реальных, всё равно говорит о неустойчивости тех конструкций, которые с точки зрения власти являются незыблемыми и необсуждаемыми.

То же касается перехода к иным исследовательским практикам: использования как более объективных методов анализа, так и привлечения внимания исследователей к иным параметрам информационного потока. Один из них таков: почему нарративы России оказываются сильнее рассказов властей Украины? То есть надо не только мониторить активность, а и анализировать месседжи не в плане манипулятивности, а в плане действенности определенной тематики, что говорит о ее справедливости, то есть пытаться оценить действенность тех или иных нарративов на объективной основе.

Кстати, россияне сделали более существенные попытки разрубить гордиев узел своей собственной пропаганды, разбирая по частям сообщения федеральных каналов (см. тут и тут). На фейсбуке это страница «Антипропаганда – анализ выпусков новостей». К сожалению, Украина не сделала адекватного вариант объективного анализа, за нее это сделали российские оппозиционеры, причем на качественном уровне.

Время от времени из других источников идут и более общие наблюдения. Ср., например, высказывание о новой общности людей – общности телезрителей: «Государевы уста так упорно твердили государю об угрозе Майдана вкупе с фашизмом, что доверчивый государь в нее поверил. Более того, с их помощью сформировалась новая общность людей – не народ, а телезрители. Новую общность долго обучали жить в мире, где информация вытеснена эмоциями. Сейчас это искусство жить по лжи неожиданно оказалось самым массовым из искусств. Новостное вещание обернулось нескончаемым липким абсурдом, где неутомимо, по кругу, крутятся одни и те же кадры с диким Сашко Билым, сумрачным Ярошем, горящими покрышками в центре Киева и вдохновенными пророссийскими митингами».

По этой модели СМИ заняты не объективным информированием, а сбором фактов, которые подтверждают ту или иную точку зрения. Их фильтры устроены таким образом, чтобы не пропускать факты, работающие на чужую точку зрения. Если нет фактов на экране, то и такой реальности тоже нет.

Информация сыграла особую роль в крымской войне, в которой не было выстрелов, но стреляла именно информация. Информация создавала контекст для будущих военных действий. Уличные митинги повторили модель Майдана, только теперь на них стала реагировать Россия.

Григорий Перепелица, к примеру, подчеркивает по поводу развертывания ситуации в Крыму следующее: «Впервые в военной истории мы встречаемся с новым видом стратегической операции спецслужб. Раньше даже в Советском Союзе спецслужбам не отводилась роль стратегического уровня. Тогда стратегические операции должны были выполнять только ракетные войска стратегической силы, а также была оборонная и наступательная стратегические операции. Сегодня мы видим, что на первый план выходят новые стратегические операции, такие как стратегическая наступательная информационная операция (она сейчас фактически уже завершена). Следующая стадия уже тоже развязана – наступательная стратегическая операция силами спецслужб. Когда она будет завершена, когда массово пойдут обращения от так называемых русскоязычных к Путину, начнётся наступательная операция в форме военной интервенции». Это можно рассматривать как модель военных действий на базе информационного наступления, за которым следует физическое.

Таким же образом к крымской войне пытаются применить еще одну новую теорию – теорию управляемого хаоса. Развязывание хаоса в одной точке трактуется как отбирание энергии упорядоченности для другой точки – российских войск. У автора есть такое интересное наблюдение: «Роccия, как мне предcтавляетcя, на поcледнем этапе Майдана, вмеcто того, чтобы пытатьcя оcтановить наcтупление Хаоcа, воздейcтвуя на Януковича, как это от неё ожидали, напротив, подтолкнула процеcc, уcиливая Хаоc и переводя его в неуправляемое cоcтояние».

Информация создает реальность: нужная информация создает нужную реальность. Но сначала информация создает нужную реальность в головах, поскольку тогда разум начинает видеть в реальности то, о чём ему рассказывают. И чем интенсивнее этот поток квази-информирования, тем больше шансов на успех он имеет.

Вот результаты социологических опросов от фонда «Демократических инициатив», где отвечают на вопрос, как они поддерживают майдан, зрители разных каналов. Если объединить два ответа («полностью поддерживаю» и «в основном поддерживаю») в один, то получим такие цифры поддержки майдана зрителями разных каналов: ТВi – 69,9%, 5 канал – 51,5%, ICTV – 42,4%, Первый национальный – 36,2%, Интер – 32,2%, а российские каналы дали в поддержку майдана 22,5%. Объединиться в одно государство с Россией хотели бы: 15% зрителей «Интера», 15,4% – зрителей канала «Украина», но 24,3% – зрителей российских каналов. Понятно, что зрители подключаются к тем каналам, которые им ближе. Но не следует исключать и того, что такие просмотры усиливают предрасположенность зрителей. Обама, например, говорил по поводу своих первых выборов, что канал «Фокс», а это канал республиканской направленности, отобрал у него 2-3 процента голосов.

Украина вновь стала в эпицентре холодной войны. Ее территория стала местом сражения более сильных держав мира, которые не хотели уступать одна другой. Украина искала защиту у тех, кто этой защиты не давал.

Холодная война никогда не прекращалась: она лишь частично затухала, принимая другие формы. Холодная война отличается от горячей еще и тем, что а) имеет более долгосрочные формы, б) ее инструментарий не вызывает сопротивления в сегодняшней точке, поскольку несет трансформацию в точке будущего.

Холодная война является информационно-смысловой войной, это война по трансформации ценностей. Установлено, что от ценностей как типа определенной «ядерной» информации зависит вся структура. Когда перестройка заменила ценности, рухнула и вся структура. И перестройка как раз «стреляла» по советским ценностям. Несовпадение ценностной матрицы питало и религиозные войны.

Украинско-российский конфликт имеет в своей основе не только политические или экономические аспекты, но и ценностные. Нет двух людей с единой картиной мира, но совпадающие в каких-то аспектах существуют. Украина сегодня имеет следующие типы картин мира, которые условно можно обозначить по базовому тяготению так: прозападная, просоветская, пророссийская. Россия своими действиями активирует просоветскую и пророссийскую составляющие, Украина – прозападную. В перспективе отрыв Украины от просоветской ориентации является почти автоматическим, поскольку исчезает поколение людей, живших в то время. Отрыв от пророссийской ориентации ускоряется нынешним конфликтом. В определенной мере в будущем сохранится ее культурная составляющая, но политическая сойдет к минимуму. Мир после такого конфликта уже не может остаться прежним.

Украинская идентичность получает свои новые черты именно сегодня, когда на сцену выходит новое поколение, которое по-иному смотрит и на историю, и на сегодняшний день, и на будущее. В этом мире они видят не то, что видели до этого. Они другие, поэтому и мир им кажется другим. И независимо от наших желаний мир обязательно будет меняться.