Первую часть «Информационные операции и Крым: базовые причины для манипуляций» читайте тут.

Если захват территории происходит тихо и без выстрелов в плане физического пространства, то он должен быть громогласным на уровне информационного пространства. Информационная атака призвана обеспечить замену атаки в физическом пространстве традиционными способами. Даже простое увеличение количества упоминаний страны в СМИ другой уже служит доказательством повышенного внимания к ситуации, что может иметь самые разные последствия в будущем.

В информационном пространстве создаются контексты для будущих действий в пространстве физическом. Таков принятый механизм действий. В начале крымской ситуации в российских СМИ работал концепт «защита», который усиленно продвигался в информационном пространстве для оправдания активности российских военных. В завершающей стадии крымской ситуации возник концепт «воссоединение», который реализовывался в виде салюта и массовых гуляний. В результате СМИ удерживают и усиливают одну из возможных интерпретаций, причем своим тиражированием исключительно одной точки зрения на происходящее создается требуемое единодушие в рамках массового сознания. Любые альтернативные интерпретации выталкиваются за пределы доступности для стандартного потребителя, тем самым они маргинализируются, как и люди, пытающиеся их продвигать.

Поняв причины крымской войны, можно понять дальнейшее развитие ситуации. Три причины были наиболее часто упоминаемы в ходе крымских действий:

• Путин хочет войти в историю в роли «собирателя русских земель»;
• это пересмотр результатов холодной войны, поскольку они оказались обидными для России, тут также можно вспомнить фразу Грегори Бейтсона, что дальнейшим развитием истории правят точки старых обид;
• это публичное наказание Украины за майдан и подобную уличную смену власти.

Глеб Павловский увидел в выборе Крыма как цели не столько «город русских моряков», сколько культурный миф Крыма в русской истории. Здесь действительно бывали все и жили все: от русских писателей до императоров. Правда, в одном из документальных фильмов прозвучала фраза, что императоры предпочитали Балтийское море. Кстати, Россия достаточно быстро сделала энное число документальных фильмов с пропагандистскими целями: и на темы Крыма, и на темы украинского национализма, что позволило заполнить необходимую нишу долговременной пропагандистской продукции. Гипотезу Павловского также подтверждает им же приводимый факт о существовании такого же российского культурного мифа Кавказа, что, вероятно, также привело в результате к войне с Грузией. Перед нами возникает яркая демонстрация того, как физическое пространство начинает выстраиваться под пространство виртуальное. В культурном мифе Крым выглядел «раем» для русской культуры, и этот рай вернули назад. Причем изменилось в конце даже словоупотребление – возник термин «воссоединение», которого не было до этого. А Владимир Константинов произнес в Москве слова: «Вы не отдавайте нас больше».

Из всего этого можно делать вывод, что Путиным руководят советские мифы: виртуальная действительность (литература, кино, воспоминания) заставляет трансформировать под нее и физическую реальность. Множество формальных и неформальных историй советского времени о дружбе народов, о Крыме и Кавказе как части русской истории привели к такому результату, став, по крайней мере, одной из причин развития и построения ситуации.

Федор Лукьянов формулирует еще одну возможную причину, которая лежит в области дальнейшего развития и возможностей России (смотрите тут и тут). При данной расстановке сил и инструментария Россия обречена проиграть в модели догоняющего развития, поэтому он приходит к следующему положению: «Российское руководство пришло к выводу: при сохранении текущего пути шансов на прорыв нет, предстоит угасание. Поэтому либо удастся переломить тренд и заставить принять в "ядро", либо установится какой-то конфронтационный баланс – с ориентацией на незападных партнеров» (см. также текст Егора Холмогорова «Конец большой шахматной доски»).

Сюда следует добавить странный штрих ко всей ситуации: работникам администрации президента России в феврале стали читать теоретические лекции о концепции консерватизма (см. тут и тут). Читают Александр Ширинянц и Ольга Васильева. Ширинянц рассуждает о том, что консерватизм в принципе прогрессивен, в нём всегда есть место реформам, а Васильева, специалист по Русской православной церкви, расскажет не только о роли церкви, но и о том, как Сталин возрождал досоветские традиции, работавшие на единение нации. Также лекцию о «Деятельности НКО, являющихся иностранными агентами» прочтет Вероника Крашенинникова. Данная лекция более понятна с точки зрения состава аудитории слушателей.

Выступление Владимира Путина по поводу присоединения Крыма стало предметом очередного обсуждения (см. тут и тут). Причем английское правительство опровергало его пункт за пунктом. Но в любом случае это выступление породило свою информационную волну. Только Глеб Павловский позволил себе съязвить по поводу празднования: «Конечно, здесь есть и постановочная составляющая. Постановка работы тех же людей, что ставили шоу открытия Олимпиады. Ну и ордам ботов и троллей в сети платят из бюджета. Но приведены в движение миллионы людей, которые за 25 лет претерпевали одно промывание мозгов за другим, от промывания Коротичем с Волкогоновым до промывания Киселевым. Перед нами стерильно промытые мозги, которые просто жаждут, чтобы их заполнили чем-то острым».

Интересно, что российская сторона, как и украинская, громко заговорила об информационной войне. Только у россиян речь идет об инфовойне против России. Это Аркадий Мамонтов и др., а Дмитрий Киселев даже получил специальный эфир у Владимира Соловьева, чтобы защитить свою позицию, которую он оправдывал тем, что программа является авторской, что в жизни он отнюдь не столь агрессивен, как на экране (см. тут, тут, тут и тут). Мамонтов, кстати, говорит прямо: «Я или моя команда, у нас всегда была своя позиция, поэтому нас можно обвинить, что мы участвуем в информационной войне, это как хочется».

С военной точки зрения Крым оказался крипто-операцией. В рамках ЦРУ есть термин deniable operation, то есть отрицаемая операция. Это действия спецслужб, которые не могут выводить на их страну, поскольку все приметы происхождения военных «стерты». Отсюда фраза Путина «вежливые люди» и ироническая фраза украинских СМИ «зеленые человечки» для описания этих солдат. Россия сразу создала аккаунт в Твиттере «вежливые люди», чем стала продвигать свою интерпретацию происходящего.

Это оказывается самым ярким примером того, что данная информационная операция лежит в области смысловой войны, то есть интерпретаций и реинтерпретаций происходящего. Чужие солдаты есть, но от того, как вы их назовете, возникает, как следствие, и вся структура аргументации. Солдаты были: «самообороной», «неизвестными людьми в униформе», «российскими солдатами» и даже «зелеными человечками». Каждое такое упоминание (выбор одного, а не другого) нес в результате интерпретацию, а не просто называл.

Глеб Павловский проясняет смысл Крыма для России: «Крым для нас заменил Украину. Это некая символическая замена Украины. И недаром в отношении Крыма использовано было выражение "воссоединение". Оно у нас вообще используется только всегда в русском политическом, только в одном контексте: воссоединение Украины с Россией во времена Богдана Хмельницкого». Добавим, что понятие «воссоединение» возникает гораздо позднее, когда военная операция была уже полностью завершена.

Информационные ситуации всегда дают возможность прогнозировать дальнейшее развитие в физическом пространстве. Удержание накала митингов на юго-востоке Украины явственно говорит о том, что Россия демонстрирует свои возможности по повтору крымского сценария и в этом регионе. Информационная активность требует повторения активности в физическом поле: или со стороны Украины, или со стороны России.

Кстати, СССР всё время управлял такими активностями в виде митингов и демонстраций трудящихся. Эти ритуалы рассматривались как выражения согласия, причем массового, с положением дел в стране. Массовые ритуалы пришли к нам из далекой древности, выступая в роли определенного перформанса, демонстрирующего не просто покорность, а почтение перед властью.

Большая крымская ситуация наполнена множеством маленьких событий (см., например, тут и тут), которые требуют более внимательного рассмотрения. В них «прячется» та информация, без которой невозможно адекватно понять происходящее. Например, вице-премьер Игорь Шувалов, отвечая на вопрос о санкциях США и ЕС, сказал: «Мы начали работать над этой темой еще полгода назад. Cобрали тех же антикризисных экспертов, которые составляли план выхода из пике в 2008 году. У нас готовы поэтапные сценарии на все случаи, но я их не расскажу». И это говорит о том, что планы всей операции также начали разрабатываться не менее чем полгода назад, когда майдан еще не функционировал.

Постсоветское пространство явно вошло в фазу кризиса. Связи советского времени, хоть и были они «братскими и нерушимыми», рушатся на глазах, дойдя в результате до фазы военного конфликта. Часть «отрицательных героев», которыми они были в юмористических программах типа «Прожекторперисхилтон», проходят путь от экономической войны к торговой, а потом оказываются в эпицентре военного конфликта. Экономические и торговые конфликты были у России с Беларусью, странами Балтии, Грузией, Украиной, Казахстаном. Применение военной силы возникло по отношении к Грузии и Украине. И в том, и другом случае определенным фоном была олимпиада (Пекин и Сочи). И в том, и другом случае мощная информационная кампания должны была доказать своему населению справедливость этой войны. И хотя Владимир Соловьев и Дмитрий Киселев возглавили рейтинги доверия населения к журналистам (опрос ФОМ – тут и тут), сами цифры этого доверия достаточно малы (13 и 8 процентов соответственно). В этом списке с 6% есть еще Познер и Мамонтов.

Правда, Иван Давыдов объясняет украинским зрителям, что сами россияне не очень верят официальным каналам. А СБУ разъясняет, что российские спецслужбы заняты вбросом дезинформации на территории Украины, чтобы посеять панику.

Опросы реакции россиян на события в Крыму («Левада-центр», 21–24 марта 2014 года) показывают, что на первых местах в ответах стоят именно те точки отсчета, которые вовсю тиражировались российскими СМИ. Это зеркальный повтор официального информационного потока. Однако один ответ демонстрирует явные признаки «отката». Это вопрос, что делать, если другой регион, кроме Крыма, также выскажется на референдуме за вхождение в состав России. Ответы таковы:

Лев Гудков, возглавляющий «Левада-центр», делает такой вывод: «Удалось навязать это негативно пугающее представление о чужих, об угрозе русским на Украине и, соответственно, одобрение захвата Крыма, аннексия Крыма, присвоение его, введение войск для защиты русских». Как видим, явно был инициирован страх перед потенциальным врагом – Западом, который захватывает друга – Украину. Поэтому Россия, как и в случае Грузии-2008, получила нарратив «спасителя».

Для массового сознания России эти типы нарративов были удивительно сходными:

• Грузия-2008: Россия спасает осетинский народ от Грузии (см. тут),
• Украина – 2014: Россия спасает народ Крыма от Украины.

Имеем два российских нарратива, на которых строится повествование (точнее два фрейма, на которых строятся нарративы в СМИ):

Украинский/грузинский нарративы были противоположны российским:

Эти нарративы оказались чисто вербальными, роль спасителя выполнить не удалось.

Информационная война усиливает сильного и ослабляет более слабого. Как показали украинские события, без соответствующей подготовки и наличия ресурсов, в том числе человеческих, на одном энтузиазме очень трудно выстроить пропагандистское и контрпропагандистское обеспечение страны.