Информационное пространство мы можем условно разделить на три части. Первая и третья из них — это пространство информационных войн и пространство дезинформационных войн. А между ними находится небольшое пространство, куда попадут реклама, паблик рилейшнз и политтехнологии, которые по инструментарию также являются дезинформационными, поскольку преследуют не чисто информационные цели, по сути лишь мимикрируя под новости. Но делают это они в информационном поле, в котором мы разместили информационные войны.

Пространство №3 мы назвали дезинформационным. Именно здесь имеют место традиционные информационные войны. Но ведь они заняты не столько информацией, сколько дезинформацией, поэтому более естественно рассматривать это пространство именно под таким углом зрения.

Первое и самое большое пространство мы назвали пространством информационных войн, поскольку здесь ведется борьба за внимание потребителя информации. В прошлом, когда был недостаток информации, борьба велась за информацию. Сегодня при избытке информации борьба ведется за человеческое внимание. Именно в этом пространстве пребывают новости, литература и книга, кино и телевидение, интернет и социальные сети.

Все эти пространства несут помимо информации и дополнительные цели. Они могут быть прямыми, как в случае дезинформационных войн, и косвенными, как в случае прикладного инструментария, или даже косвенно-косвенными, этим как бы более мягким термином мы обозначим действия всех игроков в стандартном информационном поле.

Все эти средства, включая новости, направлены на выстраивание и удержание своей модели мира. Они не нейтральны, а конкурируют друг с другом. CNN удерживает свою модель мира, а ИТАР — свою. Действия в физическом пространстве вытекают из модели мира. Российско-украинский конфликт продемонстрировал задействованность всех трех пространств.

 Российские пропагандистские действия имели потребность и в более серьезных информационных шагах, поскольку готовили и обеспечивали новые ситуации в физическом пространстве. Можно назвать следующие потребности:

- создать преодоление единства, зафиксированного в фразе «братские народы»,

- обеспечить поддержку военных действий,

- обеспечить аннексию Крыма в массовом сознании,

- заглушить альтернативные точки зрения,

- удерживать всё это достаточно долгий период в глазах своей, украинской и международной аудитории.

Недостатки также были видны, особенно в случае «чужой» аудитории (украинской и международной):

- использование картинок из других стран для иллюстрации событий в Луганске и Донбассе,

- серьезное шельмование пятой колонны,

- «раздувание» виртуальных объектов типа Новороссии,

- использование своих военнослужащих под видом находящихся в отпусках,

- акцент на «скрытых» договоренностях.

Признавая, что от пропаганды деться никуда нельзя, Вадим Левенталь в «Известиях», например, пишет: «Претензия по линии пропаганды — не более чем игра слов и подмена понятий. Есть, однако, претензия посерьезнее — о подделывании информации. То новость о пожаре в Донецке иллюстрируют кадрами из сибирского города, то беженка дает интервью, а потом оказывается, что беженка эта подставная, и так далее». И называет он это не враньем, а непрофессионализмом.

При отсутствии выходов на телеканалы оппонента информационной войны между ними нет (см. тут). Россия после закрытия ее каналов на территории Украины и Украина, которая вообще не имела своих каналов в России, слабо пересекались в своих информационных потоках. Однако война активно происходит в социальных сетях, что также важно, поскольку туда обращаются люди, недовольные или неудоволетворенные освещением ситуации на своих телеканалах. Социальные сети могут позволить себе самые экстремальные оценки и освещение, поэтому на сегодня это самый облегченный (что очень важно) способ получения ожидаемой для потребителя информации.

Мы возмущаемся, что в России практически все смотрят новости трех федеральных каналов, забывая о том, что это их право. А что сделала Украина, чтобы ее каналы смотрело собственное население? Где государственное финансирование телесериалов, которые удерживают население у телевизоров, выполняя одновременно и определенные идеологические задачи? Не делая ничего, нельзя получить результаты. У России было и до этого единство управления информационным пространством с помощью Администрации президента. Если мы считаем, что это плохо, нельзя загонять и наше население к экранам. Кстати, люди ушли в интернет только за поиском новостей, а все остальные жанры, особенно развлекательные, им всё равно нужны. И новости нужны чаще, чем пару раз в день, если в стране имеет место чрезвычайная ситуация.

Россия получила еще одну пользу от своей интенсивной пропагандистской кампании. Этот прием называется переключением внимания. Забрав всё внимание с внутренней жизни и ее недостатков на Украину, Россия получила позитив в снижении негатива по отношению к власти во внутренних вопросах: «Внутренняя жизнь России и ее граждан практически исчезла с экранов телевизоров. Весной в новостях вообще прекратили рассказывать и вспоминать о том, что в Российской Федерации есть отдельные регионы и области, есть посевные и надои, строительство дорог и мостов и даже все та же “Единая Россия”. После того как Крым стал российской территорией, из телевизора совсем исчезли проблемы, которые пусть и с сильными перебоями, но все-таки иногда доходили до телеэкрана». Кстати, в Украине почти подобным образом стало считаться, что непатриотично вспоминать власть в негативном контексте, ведь идет война.

Отсутствие выстрелов очень серьезно коррелируетс отсутствием соответствующих слов в телеэфирах. С 18.08.14 полностью исчезает Гиркин: нет ни единого упоминания. Исчезают «каратели» и «нелегитимная власть», хотя до этого Google давал такие цифры: «российские агрессоры» — 14,9 тыс.; «киевская хунта» — 796 тыс.; «карательная операция на Украине» — 127 тыс.; «АТО в Украине» — 737 тыс.; «укропы» — 725 тыс.; «колорады» — 373 тыс.

Но война относительно видна и на украинских каналах. Войны нет как на улицах, так нет и на телеэкранах. И это тем удивительнее, что власти время от времени инспектируют бомбоубежища, ездят в АТО, то есть создают максимальную тревожность населения, которое в результате не реагирует должным образом на ухудшение своего экономического положения.

Украина попыталась избавиться от новостей, но от сериалов, которые также базируются на чужой модели мира, избавиться оказалось не так просто. Это показывают цифры одного дня. На 12 основных украинских каналах было: 29 российских сериалов, 4 украинских, 10 американских и 8 сериалов других стран.

Украинские каналы покоятся на российском контенте: телеканал «Украина» — 87% от общего времени вещания, за ним следуют НТН (71%), «Интер» (67%), ICTV (43%), «2+2» (42%). То есть украинская виртуальная реальность на сегодня формируется Россией.

Активное оперирование виртуальной реальностью позволяет заполнять информационные «провалы» в российско-украинском конфликте. Виртуальные объекты типа «вежливых людей» просто встраивают в информационную картинку, чтобы принципиально изменить ее оценку. Против «вежливых людей» сложно вести вооруженную борьбу, они ее заблокировали, войдя в систему принятия решений украинской стороны.

Хотя на самом деле они оказались не менее эффективны по своим действиям, чем просто люди с автоматами. К примеру, Олег Кашин описывает подобную ситуацию следующим образом: «В действительности ключевые объекты Крымского полуострова сначала были взяты под контроль российскими военными (“вежливыми людьми”), полуостров сначала был оккупирован (или, если хочешь, освобожден) и только потом кое-как, но не честнее и не прозрачнее самых нечестных кавказских выборов, был устроен референдум с заранее известным результатом».

Украина также недооценивает то, что определенная интеллектуальная среда в России много и активно работала в этом направлении. Например, Владислав Иноземцев говорито холодной войне, но эти же слова применимы и к ситуации российско-украинского конфликта: «"Холодная война это порождение очень разных политических и интеллектуальных сил России — то, что мы к этому пришли, — а не только выдумка Путина».

Украина же приложила недостаточно интеллектуальных усилий в данной сфере. Нормальные, трезвые рассуждения, а не публицистика были достаточно редки(в качестве положительного подхода см., например, статью Вячеслава Гусарова). Мы также не готовим специалистов гуманитарного плана в области информационной войны, хотя массово готовим по специальности киберзащиты.

Разные периоды характеризуются разными особенностями. Крым — это одна ситуация, постКрым — другая. Но можно назвать некоторые общие характеристики и выделить слабые участки. Например, не было сделано следующего: 

• не было месседжей к конкретным аудиториям, поскольку власть больше молчала (и молчит), чем говорит;
• нет и не было честного разговора с населением на постоянной основе, как и нечестного, кстати, тоже,
• происходил постоянный перекос в политику, выборы президента и парламента заслоняли собой военную реальность,
• в информационном пространстве, на котором действовали разные игроки, совершенно не чувствовалось роли государства.

И еще несколько характеристик сложившегося на сегодня информационного пространства Украины.

Информационный хаос

До сегодняшнего дня наблюдается та же ситуация функционирования множества противоречащих друг другу сообщений, к которым добавляются также сообщения из российских социальных сетей. Совершенно непонятно, кто и что делает, особенно в ситуациях критического порядка.

Информационная «незавершенка»

Множество ситуаций остаются принципиально незавершенными, что создает полную дезориентацию человека. Перечислим только некоторые вопросы:

• Кто стрелял на Майдане?
• Почему сдали Крым?
• Почему пограничники пропускали оружие?
• Кто понес за это наказание?
• Почему сейчас сдают села?

Продуцирование тревожности

Государство активно порождает тревожность своими рассказами о бомбоубежищах, о двух часах от российской границы до Киева по черниговскому направлению. Теперь начали рассказ о метро в качестве бомбоубежища, но сколько человек может принять станция метро, есть ли там туалеты, вода и прочее — не сообщается.

Полное отсутствие ответственности

Создана модель, по которой виноваты все, а значит никто. Ни одно обвинение не опровергается, но и не принимается во внимание. При такой модели реагирования Украина будет неспособна двигаться вперед.

Смена героики

Новая военная ситуация отразилась на смене героики. Как когда-то в парламент пошли диссиденты, сейчас туда собираются боевые командиры. Все партийные списки полны ними. Но они тоже вряд ли будут готовы к реальной парламентской работе, скорее будут голосовать так, как скажет фракция.

Украина впервые вошла в серьезное испытание. И все три ее пространства — физическое, информационное и виртуальное — оказались не готовыми к этому. Но если выводы по физическому пространству еще худо-бедно сделаны, этих выводов пока нет по двум другим пространствам. Нет, к примеру, выводов по позиционированию Украины и России в международном информационном поле. Тимоти Снайдер, к примеру, перечисляетряд интервенций в способы мышления западного человека, которые помогают России:

• фашисты и антифашисты: если украинцев называют фашистами, то антифашисты должны оказаться против них,
• в Украине идет геополитическая борьба США против мира, Россию нужно поддержать, поскольку она оказывается слабой силой,
• консервативные силы против модерности: по этой схеме Россия получает поддержку американских консервативных сил и европейских радикалов. 

В мире сегодня такой вариант войны, где каждый шаг интенсивно анализируется (см., например, анализ обезглавливания журналиста здесь и здесь). И этот опыт позволяет искать точки чувствительности международных СМИ. Подобное происходит и с Украиной, которая время от времени поставляет «прекрасные» сюжеты для пропагандистской работы оппонента. Нужна также хорошая теоретическая работа по примирению внутри Украины (см., например, высказывания по этому поводу Ярослава Грицака), а также по организации информационной работы на «отошедших» территориях (см. хороший анализ такого рода). Того, что нужно сделать, всегда будет больше, чем уже  сделанного. Но концентрация усилий на четких направлениях поможет сделать это.