Источник - MyMedia

Почему стандарты разные

Разница между западными стандартами журналистики и, условно, восточно-славянскими – такая же, как между Платоном и Аристотелем. Один тип журналистики – платонический, второй – аристотилев. Это совершенно разные традиции философии и разные традиции журналистской практики. Платон мыслил категориями идеализма, для него важно было видеть большую картину, идею.

Очень часто украинская журналистика напоминает мне эту платоническую традицию, когда не важны индивидуальные факты: журналисты придумывают теорию из услышанного, делают вывод, а потом пишут.Западная традиция – противоположная. Тут индивидуальные факты важны, только исходя из них, можно делать выводы. Это очень похоже на Аристотеля.

Что есть на Западе, чего нет в Украине

В каждом ньюсруме на Западе есть «Style book» («Style Book» (Книга стиля) является не чем иным, как алфавитным сборником полезной информации – энциклопедического и грамматического характера – Ред.)

Журналисты не гадают, как им писать имена собственные, числительные и т. д. У них это всё записано и стандартизировано. У каждой редакции может быть свой «Style book», но константой есть то, что эти стандарты присутствуют и не нужно каждый раз изобретать велосипед. «Kyiv Post» пользуется этим ежедневно. Недавно в рабочем чате  у нас возник вопрос с какой буквы написать  Middle East» и «Style book» дал на него ответ.

Фактчекинг – такая вещь, которая украинцам, по большому счету, не знакома. Например, когда я писала о диагнозе Юрия Луценко в 2014-м году, сама заметка заняла у меня 15 минут, а потом еще 2,5 часа – проверка фактов. Моя подружка из информационного агентства France Presse, перед новогодним обращением президента, где присутствовали волонтеры и комбаты, просто «задолбала» пресс-службу Президента, потому что выясняла имена всех людей. Это часть ее практики, это часть ежедневной работы журналиста.  В Украине мало того, что журналисты не выясняли имена людей, которые появились с Президентом в новогоднем обращении, так еще и сама пресс-служба этого не знала, и люди, которые снимали, тоже не знали.

У нас «фактчекингом» никто не пользуется, хотя это очень важно.  Из-за недопроверки фактов, не правильного написания имен людей и т.д., можно очутиться в Лондонском суде.

Когда писала полтора года назад материал про Сергея Курченко для международной организации Organized Crime And Corruption Reporting Project (OCCRP), которая занимается журналистскими расследованиями, фактчекинг у меня занял три месяца, написание статьи – неделю.  Материал был в полторы тысячи слов. Фактченкинг в OCCRP вообще очень жесткий, если, вдруг, они что-то не так написали, на них моментально подают в суд. Этот опыт научил их проверять всё и они эти суды выигрывают. Допустим, в своем тексте я написала, что на улице тает снег, но, подтверждения этого факта с гидромитцентра для них недостаточно, нужно идти и снимать картинку. На веру ничего не принимается, всё должно быть подкреплено или документами, или записями.

Nutgraph – то, почему новость имеет значение. Он заякоривает статью для читателя, показывает важность, масштаб и потенциальные последствия, а также контекст.

Nutgraph располагается после лида и имеет очень специфическую функцию, которую любая другая часть материала не может выполнять на столько эффективно. Он объясняет читателю, зачем ему читать материал. Что для него это лично означает и как это применимо в его жизни.

Украинские СМИ написали о выходе войск из Дебальцева, но что это значит? Это фактически проигрыш, отсутствие планирования, очень плохие перспективы для нас на Востоке, сепаратисты почувствовали себя на коне и будут новые атаки −  это всё часть nutgraph.

В украинских СМИ по-другому

Копирайт. Если на Западе журналист нашел какую-то статью, нашел какое-то чужое гениально открытие – это не значит, что газета, которая эту тему пропустила, будет копипастить или даже перепишет свой вариант.

Есть общепринятое международное правило: можно поставить до пятисот знаков, а потом гиперлинк на статью. Сам  материал не перепечатывается, вставляется только первый абзац, который говорит читателям, что такая статья в интернете есть и можно прочитать ее по ссылке.  Таким образом, весь трафик отсылается другому изданию, сами информационные сайты на этом теряют, но это этическое перепечатывание и то, что соблюдает их права.

Аналогично с фотографиями. «Kyiv Post» не берет фотографии с веб-сайтов или социальных сетей. Если всё же хотим что-то взять, то спрашиваем разрешение у автора и обязательно подписываем, чья это фотография.

В Украине не принято подписывать фотографии, в том смысле, в котором это принято на Западе. Существует две подписи к фотографиям – «action» – заголовок, эквивалентен к названию статьи и «cutline», который отвечает на 5 W. В «cutline» пишется вся информация о фотографии: кто на ней изображен, где снимок снят и т.д. + набирается copyright.  В Украине пока еще этого нет.

Policy. Это набор правил на Западе, Библия, по которой живет ньюсрум. Как правило, «policy», в больших новостных организациях, выписано и постоянно меняется. Несколько лет назад The New York Times вычеркнул из своего «роlicy» пункт принятия анонимных цитат от вашингтонских ньюсмейкеров, потому что те их использовали. Журналисты The New York Times написали об этом статью, проинформировали свои источники и у них получилось новое полиси.

В Украине полиси тоже существует. На «Украинской правде» недавно поменялось полиси относительно колонок. Там решили пересмотреть, кого стоит допускать к написанию материалов в качестве колумнистов, но  у них это нигде не записано. В Kyiv Post, к сожалению, есть невыписанный полиси, он передается как сказки: из уст в уста. Мы интенсивно ему учим всех, кто к нам попадает.

Работа с источниками

В Украине свободная работа с источниками. Мы либо бессистемно мочим, либо, наоборот, излишне доверяем. Используем анонимные источники там, где их не нужно использовать. Нет какой-то одной политики, которая могла бы описать эту работу.

Я наблюдала за тем, как работают журналисты The Economist. Для того, чтобы написать статью, они находят огромное количество источников. Они не перестают работать, на мероприятиях ходят от одного человека к другому и всё это записывают, потом всю информацию перерабатывают и компилируют в историю, в то, что мы называем субъективной журналистикой. Они представляют свою точку зрения, но она информированная, а не просто любая отсебятина с слабым фактажем.

Так, как идет война, для Украины актуальна тема анонимных источников. С одной стороны, источники, стоящие ногами на земле – ценные, с другой – чем мы тогда отличаемся от Life News, которое ловит людей на улице рассказывающих про «съеденных младенцев» и  не представляет их аудитории.

Также, излишнее использование анонимных источников, без объяснения причины, подрывает доверие и авторитет издания. Одна из самых лучших политик поэтому поводу у OCCRP. 

Интервью. На Западе − это способ сбора информации. Как форма журналистского материала встречается очень редко, и, скорее всего, на тему резонансного события.

В Америке используют интервью, когда хотят аудитории максимально быстро рассказать о каком-то предмете или сложном явлении. Например, «Всё, что вы хотели знать об эбола»: симптомы, география распространения, лекарства и т.д. Это всё нужно вместить в одну статью, чтобы она была удобоваримой для читателя,  но она не  будет написана с одного источника.

Как правило, интервью занимает огромное количество места и имеет большое количество воды. Я использую интервью раз в год, когда источник очень уникальный, а темы, на которые мы разговариваем, настолько обширные, что их невозможно втиснуть даже в серию статей. Такое у меня было, когда разговаривала про сланцевый газ с генеральным директором Chevron. Это было первое интервью в Украине на эту тему, и о компании никто не знал.

Kyiv Post не дает интервью на вычитку. Буквальное толкование статьи Закона об авторском праве не предусматривает права интервьюируемого пересматривать или изменять текст.