Становиться журналистом Аркадий Бабченко не хотел. Тем не менее, в профессии он уже 15 лет. Работал в газете «Московский комсомолец», на оппозиционном по тем временам канале НТВ, независимом ТВ-6. В течение семи лет был корреспондентом «Новой газеты», откуда его увольняли четыре раза, а обратно брали пять. Сегодня его главная платформа для общения с читателем — Facebook, Twitter и Livejournal. Бабченко называет себя журналистом без посредников, а российские пропагандисты за проукраинскую в отношении войны на Донбассе позицию нарекли его «другом хунты». О своем видении военной журналистики и профессии вообще Аркадий рассказал в Школе журналистики Украинского католического университета во Львове (видеозапись встречи).

Писать на заборах

В 1995 году меня призвали в армию. В то время я учился на втором курсе юридического факультета. Отсрочку брать не стал. Отслужил, попал в Чечню, вернулся. Восстановился в университете, но интерес к учебе потерял полностью.

В 1999 году, когда началась Вторая чеченская война, я подписал контракт и поехал добровольцем. Пробыл там полгода. Вернулся, включил телевизор и понял, что о войне рассказывают не совсем то, что происходит на самом деле. Было две крайности: либо «чеченцы — сволочи, террористы, хотят убить всех русских», либо же «проклятая Россия напала на белую и пушистую Чечню». А реальность была где-то посередине.

В «Новой газете» я почувствовал себя в своей тарелке. Понял, что это совершенно уникальное издание, коллектив единомышленников — авторская газета. Меня уволили за разгвоздяйство, чем я, в общем-то, горжусь до сих пор. Потому что быть уволенным из «Новой газеты» за разгвоздяйство — это тоже надо постараться.

После этого я сам по себе. В какой-то момент понял, что мне, в принципе, редакция не нужна. Стало интересно разговаривать с читателем напрямую. С моей точки зрения, сейчас самыми удобными СМИ являются социальные сети. В основном я существую в этом формате. Это обеспечивает интерактивное общение с читателем, что меня абсолютно устраивает, а с другой стороны, конечно, расслабляет. Но чувствую, это ненадолго. Думаю, придет Владимир Владимирович, и фейсбука в России больше не будет. Думаю, это вопрос уже решен. Чем это закончится, я не знаю — наверное, буду писать на заборах.

Журналист на войне

Военный билет — это билет в один конец. Если ты поехал на войну, даже журналистом, надо отчетливо понимать, что обратно ты не вернешься никогда.

Если решите заниматься военной журналистикой, то у вас в запасе лет десять-пятнадцать. Потом наступает эмоциональное выгорание. Это происходит с вероятностью в сто процентов. Не остается вообще никаких чувств, кроме цинизма. Если ты становишься циником, то больше не можешь писать о том, что освещают военные журналисты. Люди очень остро чувствуют фальшь, а в таких темах нельзя фальшивить. Там, где есть горе, смерть, человеческие судьбы, страдания, фальшивить нельзя. Ни в коем случае нельзя воспринимать людей исключительно как героев своего репортажа, за который ты получишь какие-то дивиденды: гонорар, славу, карьерный рост.

Всё придется пропускать через себя. Ты должен сопереживать людям, соучаствовать в их судьбе, сочувствовать им. Ты попросту должен стать одним из них. Это обязательное условие. Только тогда ты сможешь работать. Только тогда с тобой будут разговаривать. Только тогда ты будешь соответствовать тому уровню профессии, который мы все предполагаем.

Но при этом нужно уметь держать дистанцию. Пропустить горе каждого через себя ты не сможешь, потому что просто сломаешься, сойдешь с ума. Два-три месяца — и до свидания. Нужно найти какой-то баланс между соучастием и довольно отстраненным видением ситуации. Но всё равно в конце концов эмоциональное выгорание наступает. В этот момент нужно делать паузу и уходить из профессии — на время или навсегда. Потому что тебя как губку выжали. Нужно время, чтобы опять напитаться всеми чувствами, которые у тебя закончились.

Нашими поступками руководит не мозг, а надпочечники. В какой-то момент они прекращают вырабатывать гормоны, отвечающие за те чувства, которые предполагают доброту, улыбчивость, любовь. На войне эти чувства лишние. Там нужна ненависть, агрессия, умение не думать, а убивать. Потом и это уходит. Становится просто по фигу.

Профессиональные запреты

Главное табу журналиста: ты не можешь брать в руки оружие — никогда и нигде. Единственное допущение — это для спасения собственной жизни.

Если ты понял, что влез в ситуацию настолько, что уже не можешь, что хочешь схватить автомат, то сдавай удостоверение журналиста, оставляй дома фотоаппарат и записывайся в добровольческий батальон. Уже потом возвращайся и становись обратно журналистом. Либо фотоаппарат, либо автомат — вместе не бывает никогда.

Если случится так, что ты погибнешь вместе с людьми, которые воюют, то ты должен быть без оружия. И это самое сложное в нашей профессии. Оружие запрещено нам точно так же, как и священникам. Люди, которые нарушают это табу, разрушают основы профессии. С точки зрения журналистской этики, это тягчайшее преступление.

Информационный фронт

«Первый канал», «Россия 24» и LifeNews — это не средства массовой информации. Они не наши коллеги. Это средства массовой пропаганды. Распространение средств массовой пропаганды в обществе — российском, украинском — должно быть пресечено.

Украина сделала свой выбор в сторону евроинтеграции однозначно. Становление и единение нации уже происходит. В Украине полно свободных СМИ, есть возможность вести общественную дискуссию. Это дает возможность понять, кто умный человек, а кто дурак. А общество, как правило, предпочитает идти за умными людьми.

Ответственность за создание образованного, просвещенного, а не мракобесного общества лежит на СМИ. Массмедиа могут превратить людей в маргиналов — это мы видим в России. А можно развивать общество — так происходит в Британии, например. Образовывать, информировать, а только потом развлекать — это и есть наша с вами задача.

Объективность всегда проигрывает пропаганде, но на короткой дистанции. Я часто слышу от украинцев: «Мы проигрываем информационную войну». Да ничего подобного. Вы проигрываете войну пропаганды. Но я не уверен, что в ней нужна победа. На данный момент видно, что в информационной войне Украина как раз таки выигрывает. Это с Путиным не здороваются, а не с Порошенко. Петр Алексеевич вхож во все европейские кулуары, а Путина уже не принимает никто.

О журналистском патриотизме

Подъем пропаганды и совершенно напрасного ура-патриотизма в украинских СМИ, который я сейчас вижу, делает не самые лучшие вещи. Я практически уверен, что на Донбассе либо будут, либо уже были бессудные казни, мародерство, непропорциональное применение силы, нарушение прав человека и т. д. Ни одна война без этого еще не обходилась. Солдату предначертано нарушать права человека.

Стоит ли отвечать пропагандой на пропаганду? Если вы хотите бороться методами России, то вы станете Россией. Я категорически против пропаганды, аналогов Russia Today. Контрпропаганда ни к чему хорошему не приведет. Журналистика не создает реальность, а описывает ее такой, какая она есть. Нужно писать не о том, какая хорошая армия, и замалчивать какие-то преступления, а писать, как есть на самом деле, чтобы армия минимизировала ошибки и становилась профессиональной.

Журналист обязан представлять конфликт с обеих сторон. Это его работа. Наша задача — не забраться в самую задницу и геройски погибнуть, а выбраться оттуда живым и написать репортаж. Если такой возможности нет, значит и на ту, и на другую сторону ездить не надо. Но это не значит, что нужно пропагандировать только одну точку зрения.

Если вы думаете, что журналист, в первую очередь, должен быть патриотом, тогда в данный момент лучше с профессией завязать и заняться волонтерством. Только потом обратно приходите в журналистику. Как только вы считаете, что ваша задача — начинать освещать события с одной точки зрения, вы делаете первый шаг в сторону пропаганды. И в итоге вы закончите киселевщиной.

Фото Александры Черновой