Информация в новых контекстах теряет свою реальную цену, ведь ее слишком много, поэтому ее легко заменяет дезинформация. Тем более мир разрешил каждому иметь свою модель, что раньше было прерогативой лишь артистов и художников. Именно они имели право на индивидуальные модели мира, теперь доступные каждому.

Переход на гламур, обусловленный эксплуатацией внимания, несет в себе еще одну составляющую — визуальность. То, что видишь глазами, распространяется лучше, чем вербальный текст. Именно поэтому большую часть фальшивых сообщений составляют видео и фото, как это было, например, во время вмешательства в каталонский референдум.

Эли Паризер ввел понятие информационных пузырей как персонально подобранной под потребителя информации [Паризер Э. За стеной фильтров. Что интернет скрывает от вас? — М., 2012, а также смотрите тут и тут]. В результате работы алгоритмов человек видит суженный спектр информации, оставляя за бортом все ее разнообразие.

Любая ситуация требует управления, иначе она со временем превращается в хаос. Дезинформация автоматически вызывает к жизни и борьбу с дезинформацией. В США, например, предлагают создать Национальный центр противодействия дезинформации, где будут работать представители ФБР, министерства нацбезопасности, ЦРУ, Пентагона, Центра глобальной вовлеченности, входящего в госдепартамент. Должность главы Национального совета должна быть приравнена по рангу к заместителю госсекретаря, причем отчитываться он будет руководителю национальной разведки и напрямую президенту.

Сложность такой борьбы можно увидеть не только в российском информационном вмешательстве в американские президентские выборы, но и в менее известном вмешательстве в каталонский референдум.

В достаточно детальном анализе дигитальных коммуникаций было собрано 5 миллионов электронных сообщений в основном в Твиттере и частично в Фейсбуке со словами Cataluña, Catalonia и Catalunya. Еще источником были видео из YouTube, а также информация из социальных платформ Instagram, Blogger, WordPress, Reddit and Flickr. На первом месте по количеству были, конечно, испанские медиа, но на четвертом оказались RT News и Sputnik. Они распространили 47 тыс. 964 постов о Каталонии, которые получали в десять раз большее распространение, чем от испанского общественного телевидения RTVE или от испанского общественного новостного Агентства EFE.

Качественный анализ десяти самых распространяемых постов и линков RT показал, что наибольший интерес у RT был к людям, пострадавшим от столкновений с полицией. Почти 50 % фото и видео осуждали действия испанской полиции, 20 % — обсуждали, как каталонская независимость навредит испанской экономике, 20 % были нейтральны, и 10 % процентов критиковали испанского премьера Рахоя.

По «Спутнику» такой же анализ показал, что десять наиболее распространившихся постов были в пользу каталонской независимости. 40 % — критиковали испанскую полицию, 30 % — испанского премьер-министра, 30 % — рассказывали о международной поддержке каталонской независимости.

Анализ показал, что только один из ста наиболее активных аккаунтов демонстрирует поведение человека, другие соответствуют официальным профилям «РТ» и «Спутника», а 84 — невозможно идентифицировать ни с конкретным человеком, ни с учреждением, они опираются только на «РТ» и «Спутник» как свой основной источник. Их можно признать ботами, поскольку некоторые из них распространяют 1425 сообщений в день.

Интересно, что аккаунтов, видимо, не хватало, и 30 % аккаунтов работали из Венесуэлы. Испанское правительство подтвердило, что хакеры работали с российской территории.

Во всех подобных случаях модель остается той же — создание раскола в обществе либо информационными, либо физическими методами. США готовятся к отражению таких атак на своих промежуточных выборах, все больше понимая, как именно это произошло во время выборов Трампа [см. тут и тут].

Дезинформация используется и для внутренней российской аудитории. Наиболее частотным методом здесь является подмена «части на целое». Например, под заголовком «В сенате призвали власти США начать диалог с Россией» размещено сообщение, что в действительности только четыре сенатора с конкретными фамилиями подписали такого рода сообщение. Назовем этот подход редакторской дезинформацией. Здесь заголовок говорит об одном, а содержание — о другом.

Расширенные возможности дезинформации связаны с возросшими потоками информации, которые потребитель уже не может адекватно оценивать. Одновременно любой сегодняшний текст выстроен так, чтобы забрать внимание аудитории.

Гламур как центр привлечения внимания начинался с системы создания кинозвезд, инструментария рекламы и паблик рилейшнз. В результате мы имеем не просто много сообщений; они еще и ориентированы на то, чтобы захватить внимание потребителя, ведь большие объемы информации сделали дефицитом не информацию, а внимание. Внимание же, в отличие от информации, оказалось ресурсом ограниченным: у человека ограниченное время для работы с информацией.

Еще одной «травмирующей» формирование публичного пространства закономерностью является то, что фальшивые новости распространяются быстрее и достигают более широкой аудитории. Это чувствовалось и раньше, но теперь получило документальное подтверждение [смотрите тут и тут].

Такие вещи представляют серьезную опасность, например, в ситуации искусственного снижения курса акций. Подобное случилось в 2013 г., когда за считанные минуты рынок обвалился на 130 миллиардов долларов. Все произошло в результате фальшивого твита из якобы администрации президента, в котором сообщалось, Обама был ранен в результате взрыва. Сообщение отправили неизвестные хакеры.

Фальшивые новости на с вероятностью 70 % получат распространение на Твиттере. Подлинные истории редко проходят предел в одну тысячу ретвитов, зато один процент фальшивых историй может набрать от одной тысячи до ста. Правде требуется в шесть раз больше времени, чем лжи, чтобы достичь 1500 человек. Исследователи обнаружили также важное свойство фальшивых новостей — они обладают большей новизной.

Стимулирующую распространение роль новизны они объясняют следующим образом: «Новизна привлекает человеческое внимание, способствует продуктивному принятию решений, работает на распространение информации, поскольку новизна обновляет наше понимание мира. Когда информация носит новый характер, она не только удивляет, но и обладает большей ценностью». Подобным образом другая группа исследовала и каскадное распространение слухов в Фейсбуке.

Однако можно честно признать, что хоть фальшивые новости хорошо распространяются, их влияние в результате оказывается небольшим. Например, анализ американских президентских выборов показал, что фейковые сайты породили только 2,6 % статей, прочитанных на этот момент американцами [тут и тут]. При этом на таких сайтах побывало 27 % избирателей, что соответствует 65 миллионам людей.

В статье с завлекательным заголовком «Вам не надо быть богатым (или русским), чтобы подорвать британскую демократию» речь идет о том, что сегодня даже не надо создавать фальшивые аккаунты для вхождение в информационное пространство, политическая поляризация общества породила множество реальных аккаунтов, где могут быть размещены фейки. Кстати, как в ситуации с каталонским референдумом, Россия повлияла и на британский — Брекзит [см. тут и тут].

Кроме фейков были выделены и junk news, под которые подпадали нарушители трех из пяти требований (см. также тут, тут, тут и тут). Это были такие нарушения:

- отсутствие стандартов профессиональной журналистики,

- излишне эмоциональный язык, неадекватные обобщения,

- основываются на неправдивой информации и конспирологии,

- часто представляют отдельные мнения и комментарии как новости,

- пытаются повторить профессиональные медиа шрифтами, брендингом, стилистикой.

Выделив такие требования к «мусорным новостям», исследователи начали их поиск в американском сегменте Твиттера и Фейсбука. Оказалось, что они сконцентрированы вокруг групп, поддерживающих Трампа. Выяснилось, что демократы и республиканцы предпочитают разные источники новостей, которые слабо пересекаются. Сторонники Демократической партии предпочитают мейнстримные источники, а республиканцы — консервативные медиагруппы.

Есть еще одна точка отсчета, которая позволяет понять «взлет» фейков в современном мире. Вероятно, причиной является и то, что все наши системы понимания текстов и выявления лжи выстроены на базе работы с печатными текстами. Соцмедиа же воспринимались как «истинная правда», поскольку они воспринимались как носители того, что говорит отдельный человек. Изначально никто не предполагал, что массовый повтор этих сообщений может делаться искусственно с помощью троллей и ботов.

Нил Постман в свое время напоминал нам о приходе печатного слова так: «Влияние печатного слова было настойчивым и сильным не только из-за количества печатных материалов, но и из-за их монополии. Этот аспект недостаточно подчеркивается, особенно теми, не хочет признать существенной разницы тогдашней медиасреды и теперешней. Можно иногда услышать, например, что сейчас доступно больше печатных материалов, чем когда-либо, что, без сомнения, является правдой. Однако с XVII столетия до середины XIX столетия печатные материалы были единственно имеющимися. Не было кино для просмотра, не было радио для слушания, не было фотографий для смотрения, записей для прослушивания. Не было и телевидения. Публичные дела передавались и выражались с помощью печати, которая стала моделью, метафорой и мерой всех дискурсов. Резонанс от линейной, аналитической структуры печатных материалов и особенно описательной прозы, ощущался всюду» [Postman N. Amusing Ourselves to Death. Public Discourse in the Age of Show Business. — New York, 1985].

Сегодня общество попало под такое же влияние коммуникаций соцмедиа. Фейсбук даже канализировал наши эмоции в набор лайков. Появился новый тип языка типа превед медвед [см. тут, тут, тут и тут]. Все, что можно было изменить, оказалось измененным, а то и вовсе разрушенным.

Динамика изменений — в принципе, естественный процесс. Просто в данном случае в дело вмешались новые технологии, которые, как оказалось, могут трансформировать многие социальные характеристики гораздо быстрее.

И в заключение совершенно необычное мнение на фоне всего того, что стало сегодня основным страхом. Это пишет британский специалист по социальным медиа Алекс Красодомски-Джоунс: «Мы должны рассказывать о важности несогласия. Мы должны разъяснять, чем оно отличается от брани. Мы должны акцентировать важность понимания оскорбительности и права быть обиженным. Мы должны поощрять их к тому, чтобы они действительно взаимодействовали с тем, с чем они не согласны и что они отвергают, а не пытались задушить прежде, чем он [оппонент] произнесет слово».

Впрочем, это уже следующий этап борьбы, когда фейки будут знать свое место, как когда-то в сказке это требовалось от тени, со словами-заклинаниями «Тень, знай свое место».