Пропаганда вернулась к нам, хотя ее никто не ждал. Сначала она возникла вновь в мире, когда США вступили в долгую войну с радикальным исламом, а такая война - это война идей/идеологий, поэтому пришлось вытаскивать старые «шаблоны» времен Холодной войны, когда СССР и США боролись именно таким способом.

Пропаганда характерна тем, что обвиняет во всех бедах врагов, уводя критику от власти. В свое время СССР обвинил США даже в том, что они заражают СПИДом народов Африки. А США такого же злобного врага лепили из СССР.

В случае Холодной войны пропаганде на зарубеж предстояло быть более замаскированной. США рассматривали как пропаганду даже ... джаз: «Джаз, в основе которого лежит импровизация в рамках заранее оговоренных границ, был идеальной метафорой Америки в глазах Госдепартамента. Это была музыка демократии и свободы. То, как джазовые группы выглядели, тоже имело большое значение. «Тогда весь мир знал о том, что в США распространены расизм и насилие, — говорит фон Эшен. — Это было позором для президента Эйзенхауэра и его госсекретаря Джона Фостера Даллеса (JohnFosterDulles)». Отправляя в турне по всему миру джазовые группы, в которых вместе играли чернокожие и белые музыканты, Госдепартамент создавал образ межрасовой гармонии, игравший роль противовеса негативным сообщениям прессы».  То есть здесь тиражировались два месседжа: демократия и свобода, а также отсутствие расовой напряженности.

Однотипно ЦРУ продвигало выставки американского абстрактного искусства по всему миру [см. тут, тут, тут, тут и  Clark T. Art and propaganda in the twentieth century. - New York, 1997]. Они опять-таки должны были акцентировать свободу американского общества. И сегодня картинки действуют сильнее слов, как в случае связки ФБР и Голливуда, так и в российском использовании Инстаграма с политическими целями.

Важной характеристикой этого «мягкого» использования пропаганды является то, что вывод, хоть и запрограммированный, должен сделать сам получатель сообщения. «Жесткая» пропаганда типа лозунга «Слава КПСС» на крыше дома напротив более четко формулирует свою цель, передавая получателю нужные конкретные смыслы. В этом случае от него не требуется самостоятельной «дешифровки», все и так понятно.

В свое время было сформулировано парадоксальное правило пропаганды за границы страны: каждая страна продвигает то, чем обладает в меньшей степени. Советский Союз усиленно демонстрировал материальный уровень своих граждан, а США - свои культурные достижения.

Советскую пропаганду мы похоронили вместе с СССР. Тогда даже реклама оставалась пропагандой. Когда мы видели рекламу «Летайте самолетами Аэрофлота», это звучало как закон природы, поскольку другими самолетами мы не могли летать, так как их не было в природе.

Отголоском пропаганды можно считать и сегодняшнюю мягкую силу, ведь по сути это тоже информационная или виртуальная интервенция из одной цивилизации в другую. Ведь и американский гамбургер или кока-кола, или японское суши не являются как таковые чисто физическими объектами, они несут с собой "флер" культурного порядка. На всю жизнь запомнилась фраза из телерепортажа по случаю открытия первого Макдональдса в Киеве. Человек, занявший очередь с ночи, чтобы быть первым с утра, объяснил  свою тягу так: «Хочу попробовать вкус американской культуры».

О такой же привлекательности и пропаганды мы забываем, когда ругаем и хулим ее. Советская пропаганда имела тенденцию не только к монументальности, то есть громогласному голосу, но и к тихому воздействию.  Если первая направлена на массы, то вторая - на индивида.

В советском кино, например, сочетались и идеологическая, и художественная значимость. И это вновь воздействие и на массовое, и на индивидуальное сознание. То есть были эмоции массового уровня, а были эмоции и  индивидуального. В сегодняшнем просмотре советского фильма неработающими будут массовые эмоции, а индивидуальные сохранятся.

В пропаганде тоталитарного времени, от которой человек не мог уклониться, обычно видят две характеристики: колоссальная повторяемость и поддержку со стороны репрессивного аппарата. Повтор и репрессии являются двумя крыльями пропаганды тоталитарного периода.

Однако при этом забывают то, что советская или немецкая пропаганда продвигали тот тип контента, который хотело услышать население. В результате этой пропаганды мир становился более осмысленным, более понятным. Это нечто сходное с конспирологией, в результате принятия ее мифов о заговоре, можно как с помощью волшебного ключика объяснять любые проблемы происками врагов.

Тоталитарная пропаганда все беды народные объясняет наличием врагов. В СССР на роль врагов были возведены империалисты и их пособники - предатели, в Германии - евреи. Враг укрепляет власть, поскольку делает более правильным и преданным общему делу поведение населения. Во время войны плакат "Болтун находка для шпиона" существовал как в СССР, так и в Британии. И таким образом нормировалось правильное поведение.

При этом модус подачи врагов может меняться. Немцев, изображенных идиотами во время  войны, сменили немцы-интеллектуалы времен «Семнадцати мгновений весны». Тип врага зависит от типа войны. Чем мы дальше во времени от нее, тем более человечным может выглядеть враг. Немцы первого типа побеждались в физическом пространстве, немцы второго типа - в интеллектуальном.

Меняется политика, трансформируется и модус изображения в пропаганде, что влияет на литературу и искусство. Илья Калинин пишет о разных вариантах изображения труда в СССР: «Изменился и характер восприятия ударного труда. Так еще в повести Н. Островского «Как закалялась сталь» путь сознательного рабочего ассоциировался с жертвенным подвигом, аскезой и, в конце концов, с гибелью главного героя. Новая эпоха сделала труд основой ликующего порыва, переплетя между собой любовь и производство, песню и шум работающих станков, радостный смех и фабричные будни. Именно это переплетение будет предметом изображения в романах М. Шагинян «Гидроцентраль» (1930) и В. Катаева «Время вперед!» (1932). «Мы будем петь и смеяться как дети среди упорной борьбы и труда» — тезис этой эпохи, озвученный жизнерадостным Л. Утесовым в фильме Г. Александрова «Веселые ребята», 1934 («Марш веселых ребят», музыка И. Дунаевского, слова В. Лебедева-Кумача). Революционная оптимистическая трагедия сменилась советской комедией, определив новую тональность в изображении рабочего и индустриального труда (последней предвоенной музыкальной комедией Александрова станет фильм 1940 года «Светлый путь», посвященный стахановскому почину советских ткачих)».

Религия или идеология однотипно отвечают на спрятанные в нашем сознании вопросы  и проблемы. Этим они делают наш психический мир более системным, убирая оттуда неразрешимые вопросы. Религия обещала загробную жизнь, а советская идеология - счастливое будущее. И то, и другое являются разрешением проблемы несправедливости нашего мира, делая его таким, с которым можно примириться. Причем ключом к спасению будет либо религия, либо идеология.

Николай Бердяев много сравнивал коммунизм и христианство, находя между ним и интересные параллели, например, такую: «В системе марксизма есть логически противоречивое соединение элементов материалистических, научно-детерминистических, аморалистических с элементами идеалистическими, моралистическими, религиозно-мифотворческими. Маркс создал настоящий миф о пролетариате. Миссия пролетариата есть предмет веры. Марксизм не есть только наука и политика, он есть также вера, религия. И на этом основана его сила» [Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990].

При этом следует признать, что и религия, и идеология дают не реальное решение проблемы, а виртуальное. Они не решают проблему, а говорят о ней, причем делают это с помощью пропаганды, которая как индустриальная форма коммуникации пересиливает любые другие формы.

Еще в довоенное время один из первых теоретиков пропаганды Г. Лассвелл заявлял о непоследовательности советской пропаганды, у которой одни и те же страны могли быть в разные периоды то друзьями, то врагами. Однако такой была не пропаганда, а политика, пропаганда только отражает требования политики. И уже поэтому пропаганде приходится маневрировать из-за политики.

О языке власти Лассвелл говорит: «Власть — это принятие решений. Решение — это санкционированный выбор, выбор, который влечёт за собой серьёзные последствия для того, кто осмелится ему противостоять. Следовательно, язык политики — это язык власти. Это язык решений. Он регистрирует решения и вносит в них поправки. Это боевой клич, вердикт и приговор, закон, постановление и норма, должностная присяга, спорные вопросы, комментарии и прения».

Тут выделен аспект подчинения. Своей массовостью пропаганда как раз создает это социальное давление на индивида. В человеке заложено желание быть как все. Пропаганда как массовое воздействие демонстрирует канон правильного поведения в информационном (например, телевизор или газета), виртуальном (например, кино или литература) и физическом (например, собрание или демонстрация) пространствах.

Интересно, что Китай сейчас начал раздачу баллов за правильное поведение [см. тут, тут и тут]. То есть мир big data дал возможность к 2020 году завести на каждого цифровое досье, где все хорошие/плохие поступки будут зафиксированы у каждого. К примеру, все взрослые дети обязаны посещать своих родителей, которым больше 60 лет. Выполнение этого правила поведения и многих других и будет фиксировать такой «социальный дневник» человека.

Возросшие возможности информационного воздействия извне, которые теперь за счет соцмедиа могут обходить границы и цензуру привел к всплеску иностранных вмешательств во внутреннюю политику. Россия оказалась лидером в этой сфере. Затронутыми этими атаками оказались все. Это и Украина [см. тут и тут] это и США, Франция, Германия.

Этот феномен нам хотелось бы обозначить словами народная пропаганда. По содержанию того, что делается, это пропаганда, поскольку ее целью является «расшатывание» стабильности в государстве-цели. Это пропаганда, поскольку она нацелена на массовое сознание. Это пропаганда, поскольку на ее создание затрачиваются миллионные средства, в результате чего никто не думает получить финансовый ответ. Но по типу воздействия сквозь соцмедиа это точечное воздействие, которое просто производится одновременно по приватным каналам. То есть массовую пропаганду получают все, а точечную - только те, кто персонализировано может быть в ней заинтересован. Но и в том, и другом случае пропаганда исходит из одного источника, это индустриальный способ попадания многим, однако одномоментность попадания не массовая, а индивидуальная.

Ж. Эллюль видел два вида пропаганды: пропаганду интеграции и пропаганду агитации [Ellul J. Propaganda. The formation of men's attitudes. - New York, 1973]. Первая - это типичная государственная пропаганда, которая нам хорошо известна. Под последней он понимал направленность пропаганды на разрушение, включая туда даже ту ситуацию, когда само правительство, а не оппозиция, хочет пойти на революционные изменения. В этом плане соцсети сегодня как раз и используются для разрушения стабильности в атакуемом государстве.

У Эллюля было еще одно хорошее деление: на пропаганду политическую и пропаганду социологическую. Если первая идет сверху, являясь вертикальной, то вторая - горизонтальная, являясь воздействием на нас того, что мы видим вокруг. Это реклама, кино, технологии, образование. Фейсбук, кстати, является ярким примером такой технологии.

Плохо, когда публичные коммуникации превращаются в пропаганду. Когда власти рассказывают, как все хорошо, а население не видит этого «хорошо» в реальности. В этом плане пропаганда является "счастьем" для власти, поскольку она спрашивает "волшебное зеркальце", кто на свете всех милее, и получает нужный ответ.

Все вышесказанное позволяет нам выделить следующие наиболее существенные черты пропаганды:

• массовый охват,
• обязательность,
• повторяемость во времени и пространстве,
• блокирование альтернативной информации,
• распространение того же в других модусах (литература, кино и под.),

В целом можно сказать, что пропаганда является  необходимой частью государственных коммуникаций тоталитарного периода и факультативной в другие исторические периоды.