Изначально пропаганда была связана с Ватиканом: так обозначалась миссионерская работа по распространению веры. Сегодня пропаганда ушла в тень, ею приличные люди не занимаются, для них придумали теперь новый термин — стратегические коммуникации.

Один из военных приводит разговор между американским и вьетнамским полковниками. Американец сказал, что вы нас не победили на поле боя. На что вьетнамец соглашается, но говорит, что это не имеет значения. Ведь Вьетнам выиграл битву стратегических коммуникаций, а потому и всю войну.

В этой, одной из базовых работ по стратегическим коммуникациям, ответ на вопрос, что лучше — действия или слова, предпочтение отдается действиям. Здесь говорится: «Действия являются лучшими реализациями стратегических коммуникаций». Правда, сегодня вряд ли можно быть столь уверенным в правоте этих слов.

При этом пропаганда носит негативный оттенок, а стратегические коммуникации воспринимаются вполне позитивно. Тем более что теперь можно подводить под эту «шапку» все прошлые разрозненные действия, включая информационные и психологические операции, операции влияния и даже так не любимую недавно пропаганду.

Сегодня заговорили о новом типе войны, который ведет Россия. Но, по сути, ничего принципиально нового здесь нет. Разве что эта война ведется сегодня и сейчас и на чужой территории. По этой причине она не может происходить в физическом пространстве, а ведется в информационном. И, естественно, в таком случае она принимает формы агрессивного порядка, базой чего и становится дезинформация.

Если в Германии россияне придумали девочку Лизу, изнасилованную мигрантами, то в Украине — «распятого мальчика». Какие характеристики дезинформации дают нам эти примеры? Давайте их сформулируем:

• высокий эмоциональный уровень, позволяющий эффективно охватывать большие массивы людей;
• дезинформация продвигает не реальный, а придуманный виртуальный объект, который активно ломает привычную картину мира. Например, с Первой мировой войны известно, что наиболее сильно на население действуют рассказы о жертвах среди гражданского населения: стариков, женщин и детей. Именно отсюда и распятый мальчик, и девочка Лиза;
• при этом дезинформация слабо поддается опровержению, поскольку это сложно делать для несуществующих объектов. Например, российские официальные информационные агентства в первый период войны назвали украинское правительство «хунтой», а вооруженные силы —  «мясниками», просто избрав хлесткие обозначения, которые уже неоднократно использовались в прошлом с самыми негативными коннотациями.

Российская дезинформация берет начало из активных мероприятий КГБ времен СССР.

Это и привязка СПИДа как этнического оружия против Африки к Пентагону, это и рассылка расистской брошюры африканским спортсменам от имени Ку-Клукс-Клана во время олимпиады 1984 года в Лос-Анджелесе.

Еще один пример из времен Холодной войны. В 1959 году свастика появляется на синагоге в Германии со словами «Немцы требуют: евреи убирайтесь». После этого началось вирусное распространение свастики по всему миру. Все это было придумано в директорате Д — дезинформации, возглавляемом генералом Агаянцом. Это западные данные. По советским, он возглавлял Службу А (службу активных мероприятий). Правда, одновременно говорится и о том, что в 1959 году был создан отдел Д, который он возглавил. Об этом говорится так: «Именно при Агаянце начался новый этап в организации “акций влияния” и родилась наиболее результативная форма этих мероприятий — комплексные акции, отличающиеся упреждающим, наступательным и долгосрочным характером».

Тут важны две характеристики — комплексные акции и упреждающий характер. И вот еще одно мнение по поводу закрытости подразделения, которым руководил Агаянц: «Вернувшись на родину, Агаянц создал весьма необычное специальное подразделение в службе разведки. Его название до сих пор не упоминается. Основные операции, и какие же удачные, пока все под тем же грифом. И Ивану Агаянцу было в виде исключения присвоено в 1965-м редкое для той поры в разведке генеральское звание».

Сегодняшнюю Россию также привязывают к болезненным реакциям первого лица. «Панамские бумаги» увидели свет 3 апреля 2016-го. Путин воспринял это как атаку Запада на него самого и в результате начались кибератаки.

Депутат российской госдумы Илья Пономарев заявил на судебных слушаниях в Киеве, что у Владимира Путина была неудачная посадка вертолета. Он воспринял это как западную атаку и отдал приказ захватить Крым. Это случилось 22 февраля 2014-го, а в ночь на 23 февраля он отдал приказ по Крыму. Единственное возражение может быть построено на том, что любая такая операция имеет длинный шлейф подготовки. Так что решение было принято уже давно, просто его могли запустить в действие чуть раньше.

Facebook принес новые сложности с фейками. С июня 2015-го по август 2017-го 120 фейковых аккаунтов 80 тысяч раз размещали свои посты, тем самым достигнув 126 миллионов американцев. Сегодня легче сказать, что это не повлияло на выборы. Но если это просто удавшийся эксперимент так называемых ольгинских троллей, то будущее перестает быть безоблачным.

Эш Картер, министр обороны США времен Обамы, говорит в интервью изданию Politico о развитии ситуации в мире после Украины: «Я не был удивлен; именно это я видел в военных действиях русских в Украине, в странах Балтии, везде; это маленькие зеленые человечки, это кибератаки, большая ложь и другие способы манипуляции в информационном пространстве. Меня вовсе не удивило то, что они делали в Соединенных Штатах. Но это неприемлемо, особенно потому, что это не старые трюки, проделываемые КГБ в дни Холодной войны, которые были атакующими, но никогда не имели длительных эффектов».

Все это результат появления иного информационного пространства, пришедшего с социальными платформами, созданными в процессе развития информационно-коммуникативных технологий. Они придумывались, чтобы дать голос всем. Но мир оказался не готов к такого рода разноголосице.

Новая информационная среда, как считает Келли Борн, отличается двумя характеристиками: технологиями и политической поляризацией. Она говорит: «Сегодня контент может создать каждый, каждый может распространить его и сделать это анонимно. Раньше граждане могли оценивать информацию, основываясь на достоверности источника, сегодня же нормой стала передача информации друг другу, что содержит в себе релевантность и точность. Эти беседы в интернете могут перехватываться ботами и троллями, работающими над искусственным усилением сеющих раздор идей. Более того, сбор больших данных дает возможность для микротаргетинга политических месседжей, и нет широкого знания по поводу того, как эти месседжи подгонялись под узкие аудитории. Вполне возможно, что бесконечное количество вариантов отдельного месседжа может тестироваться, пока не будет сделано под конкретного индивида. Такие месседжи соревнуются за то, чтобы сделать кампанию бессмысленной».

В другой своей работе Келли Борн перечисляет шесть факторов, изменивших информационную среду, что поспособствовало появлению фейков. Они таковы:

• демократизация создания и распространения информации, так что любой индивид или группа может влиять в онлайне на большое число людей;
• информационная социализация, которая приводит к получению информации отовсюду, а не из институциональных источников, подчиняющихся журналистским стандартам;
• атомизация как расхождение индивидуальных новостей от брендов и источников;
• анонимность создания и распространения информации: для читателя сегодня важнее то, кто прислал информацию, чем ее источник;
• персонализация информационной среды, что отличает ее от печати, радио и телевидения, позволяя пользоваться микротаргетингом;
• суверенность: в отличие от телевидения, печати и радио соцсети являются саморегулируемыми.

Автор этой концепции суверенности Персили, являющийся профессором права в Стенфорде, увидел новизну кампании Трампа как раз в разрушении традиционных политических и информационных институтов. Например, главный ее стратег Бэннон ранее возглавлял новостное интернет-агентство. Персили пишет: «Преобладание фальшивых историй в онлайне воздвигает барьеры для информированного принятия политических решений и делает менее вероятным то, что избиратели будут выбирать на основании подлинной информации, а не лжи или обманывающего спина» [Persily N. Can Democracy Survive the Internet? // Journal of Democracy. — 2017. — Vol. 28. — N 2].

То есть возникла питательная среда для нового типа информационного продукта, дешевого и доступного для всех. И в целом все это можно считать последствиям появления интернета с его удешевлением процессов передачи и хранения информации. Сэмюел Вули в своей работе 2015 года подсчитал, что боты порождают половину всего интернет-траффика. А все потому, что 50 миллионов пользователей Twitter и почти 140 миллионов пользователей Facebook не демонстрируют человеческого поведения.

Исследователи Саманта Бредшоу и Филип Ховард выделяют такие типы манипулятивного инструментария: комментарии в социальных медиа, индивидуальный таргетинг, правительственные аккаунты и веб-страницы, фейковые аккаунты и компьютерная пропаганда, создание контента политических месседжей.

Как видим, это даже не манипулятивный инструментарий, а просто возможные средства доставки манипулятивных сообщений, причем перечисленные не очень системно.

И это меняет не только мир, но и войну. Тимоти Томас увидел следующие типы невоенных методов, примененных Россией по отношению к Украине: выборы, использование суррогатов, большая информационная война и кибервойна [Thomas T. Russia’s Military Strategy and Ukraine: Indirect, Asymmetric- and Putin-Led // Journal of Slavic Military Studies. — 2015. — Vol. 28. — N 3]. По поводу рефлексивного контроля он пишет следующее: «Преобладающее и расширенное использование понятий рефлексивного контроля и обмана было заметным в течении всей кампании и должно рассматриваться для потенциального использования Россией в будущих конфронтациях. Основное использование военной силы носило тайный характер регулярных российских сил, что никогда не признавалось Россией, но их движение отслеживалось западными спутниками».

Мир изменился. Более того, он никогда уже не вернется в прошлое состояние. Теперь человечеству предстоит исправлять те его недостатки, о которых создатели технических платформ даже не задумывались. Например, их бизнес-модель должна была привлекать всех, из-за чего исчез редакторский взгляд, характерный для медиа прошлого. И сквозь эту щель мир заполонили фейки.